Казалось бы Максвеллу наконец-то представилась возможность спокойно выдохнуть. Не смотря на все неудачи последних лет, он ведь сделался семейным человеком, отцом двоих дочерей, уважаемым лордом ни одного марчанского полиса. Да и груз ответственности почетной должности Инквизитора заметно полегчал, ведь теперь Верховная жрица правила бал в своей личной гвардии, а он стал именно что почетным Инквизитором, главой-исполнителем и в большинстве своих задач просто публичной персоной и лицом ордена. Вот уж и впрямь, живи да радуйся. Разве не этого он так долго желал? Покоя, размеренной жизни, общества простой знати, не лишенного если не своих местечковых интриг, то хотя бы кровопролитных убийств и угрозы всему живому. Как только они вернулись из Тевинтера все это прочно заключило его в свои теплые и мягкие объятия, совсем как его истосковавшаяся невеста.
Уже год прошел с тех пор и не смотря на приятные заботы и хлопоты дома, менее приятные на службе, Макс не мог отпустить себя. Пускай это было почти незаметно окружающим, он то и дело ощущал явственное напряжение в мыслях и теле, будто бы в любую следующую минуту мир может рассыпаться перед ним и упасть в Бездну. "А что будет если..?", "Действительно ли артефакт украденный из Минратоса был неисправен, как утверждал тот магистр?", "Куда он исчез, куда отправился, что собирается предпринять?" — эти мысли роились в его голове каждую ночь перед отходом ко сну и оттого делали сон Тревельяна все беспокойнее день ото дня, тревожа супругу. Он совершенно не помнил что видел в Тени в своих снах. Одно знал наверняка, Солас не остановится и даже если сомнабориум бесполезен, будет искать другой способ. Чего-чего, а упорства остроухому демону было не занимать.
К несчастью мало кто разделал параною Инквизитора и как бы он не хотел... А он в самом деле не хотел никого спасать ни тогда, получив злосчастный Якорь на своей ладони, ни сейчас, когда почти никто не желал его слушать. Тогда он спас мир, спасая себя и сейчас вынужден был что-то предпринять, пока ночные кошмары, лишавшие всякой радости жизни, окончательно не свели его с ума. 
Выкроив в своем графике несколько дней, Максвелл отправился в Киркволл, посчитав это наиболее удачным местом для начала пути. Он помнил Варрика, одного из немногих способных мыслить критически и отделять зерна от плевел. Не забыл и Мариан Хоук, что много лет тому назад казалась ему отчаянной героиней, способной без колебаний залезть в глотку дракона, если считала то правильным. Вестник не был абсолютно уверен в успехе своего предприятия, он был открыт ко всему что способен предложить ему сегодня город цепей.
Получив радушный прием и гостевую комнату в крепости Наместника, Тревельян отправил гонца к Защитнице. Долгого разговора с наместником Тетрасом, увы, не сложилось. Оставалось лишь удивляться, как он до сих пор терпел чопорность сенешаля Кавина, буквально принуждавшего его следовать распорядку. Переодевшись с дороги в простой добротный камзол, Максвелл встретился с гонцом в вестибюле. Тот сообщил, что его ожидают и проводил по просторным улицам Верхнего города к дому Хоук. По дороге Макс успел осведомиться у мальчика каковы дела славной Защитницы и узнал много нового.
Служка сообщил, будто бы монна проживает сейчас не в фамильном особняке, а в доме почившего супруга. К тому же она вела собственное торговое предприятие и в одиночку воспитывала сына. Поверить в это, не увидев собственными глазами, было сложно. Но вот они уже оказались у парадной двери сказанного особняка. Расплатившись с провожатым, Макс постучал.
На пороге появился седоватый мажордом и тот час радушно улыбнувшись, отвесил короткий поклон.
— Мессер Тревельян. Добро пожаловать. Монна Хоук уже ожидает Вас в своем кабинете, я провожу.— мелодично протянул он с явным орлесианским акцентом.
Скользнув взглядом по его пухлым чистовыбритым щекам и богатому убранству дома, Максвелл невольно провел ладонью по своей небрежной щетине, отросшей за время в пути, ощущая при этом некоторый дискомфорт. 
— Конечно.— с сухой вежливостью кивнул марчанин и проследовал за слугой вверх по лестнице.
Здесь было очень уютно, точно бы вещи и детали интерьера подбирались с особой заботой. Похоже кто-то с большой долей души вил себе это гнездышко.
Пройдя в кабинет, Макс обнаружил не менее занятное зрелище. Казалось бы Хоук совсем не изменилась со дня их последней встречи, годы определенно щадили ее на зависть ровестницам. Но изумление вызывал совсем не здоровый цветущий вид ее лица и понял это Тревельян, уже учтиво касаясь губами внешней стороны ее запястья. Жест дворянина доведенный практически до автоматизма. Он вряд ли склонился бы в этой куртуазности, стой перед ним прежняя Мариан. Сейчас здесь была не воительница в запыленном или окропленном кровью доспехе, но знатная дама, холеная и статная, следящая за своей красотой и подчеркивающая ее дорогим платьем.
— Благодарю за столь скорое согласие принять меня в своих стенах, Мариан. Мой визит в ваши края оказался несколько спонтанным, но оттого не менее приятным и я не мог отказать себе в удовольствии навестить Вас. — обратился он в качестве приветствия, наконец преодолев свою минутную рассеяность.
В отличии от визави, внешне Тревельян совсем не мог похвастаться благополучным видом — слегка потрепанный с дороги и следствиями плохого сна на лице. Мимика и повадки его меж тем оставались рафинированно благостными, как у любого дворянина, умеющего держать хорошую мину при плохой игре.
— Смею судить, что дела Ваши идут на лад. Примите мои поздравления.— скрасив слова добродушной улыбкой, произнес Максвелл.
Где-то в мыслях проскользнуло сомнение, что ему вообще стоило сюда приходить. Но кто же знал. Видимо следовало интересоваться чем-то еще, кроме своей лучезарной персоны и прямых обязанностей. Эта поездка не задалась с самого начала, отметил про себя Инквизитор и конечно же не подал виду.

Обычно такое вот скорое предложение обойтись без формальностей следовало бы воспринять как положительный знак. Но отчего-то сейчас Максвелл не смог расценить его подобным образом. Что может быть хуже, чем самому не верить в успех собственной же затеи? Нет, Тревельян совершенно не обладал даром провидца и не стал бы утверждать что видит людей насквозь, лишь только громкое название Вестника самой Андрасте могло придавать ему какой-то мистической таинственности. Не в силах сопоставить и проанализировать происходящее сию минуту, он просто полагался на свое чутье. Довершил сомнительные ощущения завершительный вопрос дамы. О нет, Хоук была совсем не рада его внезапному появлению на пороге ее дома и будто бы несколько нервничала? Вот так вот запросто отбросив светские игры, заставив его говорить более лично и прямо, она почти обезоруживала собеседника. Почти. Максвелл был не намерен проявлять милосердие и делать беседу, и возможный отказ, слишком легкими для Защитницы.
Беззлобная усмешка слетела с его губ, когда он сел в кресло напротив, обратив к собеседнице взгляд — Мне потребуется еще немного времени, чтобы привыкнуть к вашему киркволлскому гостеприимству, Мариан.
Поза мужчины была расслабленной и непринужденной, так же как и глаза излучали праздное дружелюбие. Как видно он уже вошел в роль и принял выбранную тактику.
— В самом деле, когда-то мы бились плечом к плечу, но теперь это все в прошлом.— с нотками легкой ностальгии произнес он, скользнув взглядом по тому что осталось от его левой руки, затем по расшитому краю ее накидки — Ты, я вижу, совсем отошла от дел политических и военных? А ведь могла бы использовать определенные перспективы, с твоей-то репутацией.— уголок рта едва приподнялся, чуть более ностальгически — Я вот так и не сумел отказаться от всей этой большой, и по правде говоря, не совсем здоровой игры. Хотя я наверное и не пытался. Не знаю.
Говорил Максвелл почти что искренне, он не желал напрочь усмерить собственное честолюбие, впасть в забытие, отстраниться от придворных интриг и дел семьи и начать уже сейчас "стариться" в окружении близких. Однако и творившееся вокруг его персоны в последнее время его не устраивало. Как было бы сладко вступить в соперничество с собственной сестрой, он даже был почти уверен, что смог бы щелкнуть Эвелин по носу и одержать очередную победу. И не смотря на то, что Макс вовсе не был оторван от высшего света, он безмерно тосковал по тому, как мог бы жить... И отказаться от звания Инквизитора уже не представлял возможным. Как давно он запутался в себе? Слишком многое происходило с ним снова сейчас, чтобы трезво смотреть на вещи и давать им адекватную оценку. Кончится это когда-нибудь?

"Создатель милосердный! Женщина, да что я тебе такого сделал?,"— изумился мысленно Максвелл, явственно ощутив на себе колкий взгляд льдистых синих глаз. Взгляд этот был точно у соколицы, охранявшей гнездо с неоперившимися птенцами, готовой в каждое следующее мгновение с пронзительным криком ринуться на незадачливого нарушителя ее границ. Фраза брошенная ею с легким привкусом горечи и укора в отношении общества вызвала у Максвелла невесомую кривую ухмылку. Ему был знаком вкус этих плодов, пускай совсем не так как Мариан и под другим приторно-сладким соусом из лести и чужих амбиций. Однако сейчас он не видел повода для излишней взаимной откровенности.
— Чтож,— обыденно дернул густыми бровями мужчина — может и не за этим. Но и не за тем, чтобы рассказывать тебе какая опасность нависла над большим распрекрасным Тедасом в этот раз или о том, что этому миру всегда будут нужны его "герои". Как в тривиальной детской сказочке...— Тревельян чуть помедлил, ухватившись за эту мысль и найдя ее до абсурдного реальной — Ну или например, чтоб предложить бросить все и побежать мирить тех, кто никак не может поделить свободу и власть. Вовсе нет. Но по твоему настрою могу судить, что именно этого ты ожидаешь? Хм. Опасаешься.
Во взгляде мужчины скользнула ирония, словно бы говорившая, что оборонительная позиция, которую заняла Хоук бессмысленна и неприятна ему.
— Признаться честно, я вполной мере способен понять как могла опостылить тебе эта стезя. А что если речь пойдет не о них? А скажем о тебе самой и о твоем сыне?— недавняя ассоциация подмеченная во взгляде Мариан дала, как ему показалось, неплохую болевую точку, чтобы заставить женщину слушать — Что если уже завтра случится нечто настолько неизбежное и губительное, что бежать и скрываться будет совсем некуда, так же как и противостоять? И времени чтобы что-нибудь предпринять уже не будет. Потому как это будет уже не просто дырка в небе.
Быть может Максвелл несколько сгущал краски, но он хорошо помнил слова Соласа и к сожалению, не находил ни одного основания не верить этим словам. Так же как и не верил, что якобы неисправный сомнабориум его остановит. Мариан просила прямоты, он ей ее дал. Теперь оставалось лишь наблюдать, как же поступит прославленная Защитница: выслушает его всерьез или закроет уши ладонями и погонит за порог. Но даже если и так, мужчина был уверен, что ее получит от нее весть. Он помнил свою мать, видел с каким трепетом и беспокойством его собственная жена откликалась на любой крик и плач новорожденных дочерей. И это беспокойство изводило его самого уже многие месяцы, так почему не заронить это тлетворное зерно в души других?

Мариан определенно задели его слова, он это знал почти наверняка тогда, сейчас же ее нестройная реакция лишь подтвердила сей факт. Возможно это было слишком неуклюже и резко с его стороны, но женщина сама настаивала на подобном стиле изложения мысли. Невозможно было отделаться от ощущения диссонанса, что вызывала сидящая напротив персона. Облачена в лучшие ткани, что может предложить этот город, подчеркнуто изящный силуэт, ухоженная кожа и все же не по-женски жестка и воинствена. Недружелюбна? Сама вероятно того не желая, Мариан всем своим поведением вызывала недобрый азарт и желание надавить еще сильнее. Тревельян почти что смутился этой мысли, пока не спеша распробовать ее и осознать.
Она совсем не понимала, не могла понять пока серьезность его слов и как же заблуждалась. Иронизировать над ее ответом Максвелл не стал, дав женщине завершить свою мысль. Потом же пальцы нервно дрогнули в непреодолимом желании ухватить ее за запястье, а брови едва двинулись в переносице. Нет, он совсем не знал ее семьи, того что она чувствовала и как они очевидно погибли. Слова о потери "конечности" так легко и небрежно слетевшие с ее губ были не менее жестоки его собственных. "...Тoucher!". Марчанин не пожелал обдумывать и эту ее фразу, она не имела совершенно никакого отношения к тому, зачем он пришел.
"...Я не могу позволить себе потерь, Максвелл."— завершила Защитница.
— Быть может именно поэтому тебе и стоит меня выслушать.— вторил ей Вестник.
Затем сдержано и буднично ответил на последовавшее предложение отобедать.
— В невозможности разделить трапезу с наместником, я слишком самонадеянно отказался от еды. Благодарю, это было бы очень кстати.
По крайней мере его все еще не гнали за порог, а совместное принятие пищи и возможно вина, могло бы несколько разрядить обстановку и, даст Создатель, сделать возможным, что к нему все же прислушаются. Так ловко перевела тему Мариан, он решил не возвращать ее сразу же к сути. Пускай выдохнет, пусть свыкнется с тем, что этот неприятный для нее разговор необходимо будет завершить.