— А! — короткий вскрик дернувшегося всем телом эльфа одинарным эхом рассыпался по каменным стенам дворика. Каронел, выныривая из осколков собственной сосредоточенности и схватывая ртом воздух, словно вытолкнутый с огромной, давившей глубины, чуть ли не прыжком обернулся на раздавшийся за спиной голос и уставился на обратившегося к нему Стража со смесью паники и удивления. Не сразу понимая, что он сказал и как-то не очень уверенно, стыдливо делая шажок назад с поджатыми плечами, опуская меч к ноге. Словно спрятаться хотел — первым наитием, взяв себя в руки лишь двумя ударами сердца позже, заставив себя хотя бы выпрямиться в знак уважение к старшему по званию, хотя даже устало-умиротворенный вид не кого-нибудь, а самого Верховного Констебля спокойствию юного эльфа не особенно-то способствовал.

Каронел сухо сглотнул — сердце от испуга билось как ошалелое, ломилось в виски отголосками попыток совладать с Тенью. Констебль всё видел? Не то чтобы он делал из своего занятия какую-то тайну... впрочем, нет, чего врать, как раз-таки делал. Последнее, чего он хотел сейчас, так это вопросов. Он и сам-то плохо понимал, что произошло, когда филактерия треснула в его руках, рассыпая стремительно истлевающую без защиты магии кровь, а голова наполнилась бесчисленными образами, мутнеющими, мелькающими один за одним, кружащими до тошноты, но вспоминаемыми предельно ярко, до врезающегося в глаза сияния раскалённого металла под молотом кузнеца. Что это было? Он только потом понял, чем рисковал, соглашаясь, позволяя и открываясь этому мягкому, убедительному, просящему... даже не голосу — чувству голоса, говорящему не словами, но напрямую ощущениями и памятью. Понял, насколько легко это нечто могло оказаться демоном, и жутко устыдился, до конца дороги с опаской прислушиваясь к себе. Как понять, одержимый ты или нет, если ты ничего такого особенного не чувствуешь и вроде как пока не испытываешь желания нападать и крушить?..

Проверять не хотелось. Очень. Поэтому Каронел предпочитал молчать.

Только память, переданная духом древнего... мага? воина? и того, и другого, защитника, хранителя, победителя, — не давала покоя. Каронел мог, едва закрыв глаза, вызвать в разуме эти ощущения из видений, словно они и в самом деле происходили с ним самим, словно это были его чувства наполняющей силы, текущей энергии, мистического единства и близости к Тени, словно отклоняешься спиной в озеро и касаешься лопатками воды... Словно мир Тени втекал в него, омывал, проникал — и не было никакой Завесы, способной этому помешать тугим своим сопротивлением. Это не было похоже на привычные принципы магии. Это не было колдовство рук и воли, это была... магия души, что ли? Магия, которая не была чем-то внешним — ни ледяным холодом на клинке, ни молнией, ни щитом и не изнуряющим проклятием; состояние, в котором магией был ты сам, был частью этой силы, которую привык чувствовать и направлять кончиками пальцев. Оно казалось абсолютно прекрасным, это ощущение, дарующее чувство собственного всемогущества... иного могущества, могущества собственного физического существования, своей жизни — больше, чем своей повелевающей воли... эта память об ощущении — которое сам Каронел, как ни старался, повторить не мог. Что он должен был сделать, что стать такой магией? Чтобы окружить себя мерцающим этим щитом, чтобы напитать энергией клинок, чтобы...

У него не получалось. Одно дело, тянуть энергию Тени, чтобы создавать звенящие ледяные осколки из самого воздуха, и совсем другое — чтобы направить её... втянуть в себя, обернуть куполом, и вместе с тем клинок... как это одновременно вообще возможно? Он пытался — казалось, что-то внутри у него знает этот ответ, только чем ближе подходишь, чем сильнее сжимаешь — тем быстрее ускользает от хватающих пальцев.

— Констебль Аше, — совладал с голосом Каронел. — Вы... вы про это? — он повёл мечом в руке, сам посмотрев на клинок так, словно только что его в своей руке увидев. Самый обычный меч, в каком-то смысле тайком взятый из оружейной. — Я просто...

От резких слов Корвина увязший в неловкости эльф так стремительно захлопнул рот, что у него слышно клацнули зубы. Каронел рефлекторно вскинул руку, потер отозвавшуюся костяным гулом челюсть и даже забыл убрать ладонь ото рта, только вылупив округлившиеся глаза, когда Констебль... просто взял и призвал клинок из Тени, отголосок дыхания которой остроухий маг ощутил кожей. Не то, что видел Каронел в своей голове, где магия оплетала металл — но меч из чистой энергии такого знакомого цвета, сотканный из шепотков и видений той стороны. Юный Страж, кажется, на минутку забыл, как вообще дышать, и только нервно сжал и приподнял свой меч, инстинктивно отступая на шаг и одергивая себя, запрещая пятиться, в полном обалдении и холодном восторге глядя на плывущее к нему по воздуху острие. Стоило Констеблю снова заговорить, к нему метнулся такой взгляд, каким, наверное, и на чудо воскрешения не смотрели бы — испуганный и жадный одновременно. Вот так? Оно вот так должно работать, да?..

Корвин развеял клинок, и Каронел ощутил от этого исчезновения нотку сожаления — несмотря на то, что без этого явления из снов перед глазами ему явно стало легче дышать. Незнакомая, мощная магия, озарявшая силой, к которой боязно даже потянуться, оставляла смешанное впечатление. Схожее появлялось, когда он наблюдал за другими старшими магами, призывавшими целые бури ледяных осколков, сманивавшими дожди молний с небес и сплетающими их в гудящие, парализующие и испепеляющие клети, обрушивавшими потоки взрывающегося огня на головы порождений... Но стихийная магия была намного понятнее ему и давалась не в пример легче — она была обычной, она была понятной и в книгах, и на словах, отличаясь только мастерством и практикой. И Каронел, хоть и не был от такой бушующей дикой мощности в восторге, мог видеть на их месте себя — потом, в будущем, когда... когда до неизбежного Зова останется уже совсем не так много времени, как сейчас. Чувство того, что твоя жизнь упирается в глухую стену, перебивающую её пополам, мотивировало мало, но эльф уже переболел этой хандрой и отказался сдаваться раньше времени, даже зная, что нашел укрытие от штормов жизни на островке, который тает в морских волнах с каждым уходящим днём.

С таким маленьким и тесным будущим умирать раньше времени не хотелось вот совсем-совсем. И оттого он слушал слова Констебля с очень встревоженным вниманием. Видно было, что сказанным его проняло до подмышек. Каронел и не задумывался, что влип во что-то настолько серьезное. Не суметь овладеть силой — ещё ладно, но погибнуть, пытаясь?.. С пересохшим ртом он молчал, сглатывая и глядя в спину Констеблю, потерявшись в словах и соображениях. Что хотел этим сказать Аше? Что ему стоит бросить попытки иметь дело с этой силой? Но Каронелу этого очень, очень не хотелось. Особенно теперь, после такой наглядной демонстрации... но откуда Констебль знает что-то настолько похожее на наследие демоны-ведают-какой-древности?..

Встретив спокойный и странно-сожалеющий — да что он его всё раньше времени хоронит-то?! — взгляд Констебля, Каронел снова сглотнул и заставил себя собраться, перестав напоминать растрепанную девицу, выгнанную нагишом с сеновала на мороз. Эльф сдвинул тёмные брови, серьёзнее и упрямей взглянув на старшего Стража в ответ, выпрямился и повыше поднял голову, не собираясь уступать предъявленным ему обвинениям, едко кольнувшим в солнечное сплетение.

— Я... я не думаю, сэр, — сосредоточенно ответил он и осекся, поняв, как это прозвучало. — В смысле, о том не думаю, что это почётно. Это случайность была, там, в руинах... — эльф снова прикусил язык, усеченный словами Аше: как ему рассказать-то, как объясниться, не уточняя, где он влип в эти знания? — Меня просто попросили. Сохранить память и дать умереть. Клянусь, это не было демоном, я не одержимый, — Каронел помотал головой и закусил губы, исподлобья глядя на Констебля чуть ли не с обидой на собственную бестолковость и неспособность сказать так, чтобы хоть самому себе поверить, где уж там другого убедить. — Рыцарь-чародей, вы сказали? Я хочу понять, как это. Как мне сделать свой меч магией, — он поднял клинок в руке и посмотрел на него. В памяти древнего эльфа клинок не возникал из ниоткуда, он был на поясе все время, тяжелый и уверенный. — Вы ведь как-то постигли эти тайны. Как? Что я должен сделать для этого?..

Он снова поднял взгляд на Аше, может, чуть резче и настырней, чем положено, когда общаешься со старшим по званию, с человеком, уступающим только легендарному Первому Стражу. Способным уткнуть носом в плиты двора да так лежать и оставить. Не то чтобы Констебль был хоть раз замечен делающим подобное со своими соратниками, наоборот... Каронел просто инстинктивно побаивался тех, кто стоял ближе к власти и решениям. Его место в мире, место эльфа, было ниже, меньше, незаметней — и хорошо, что вот так, стороной, не касаясь, не выходя на свет. От этого встреча с вышестоящим лицом к лицу вгоняла в закономерную дрожь совсем не лучших ожиданий. Но Констебль же не просто так ему это сейчас рассказывает? Стыдит, поясняет, предостерегает. Выбрал ли Каронел такой путь? Да хрен там, выбрал он, сам не зная, на что действительно соглашается. Но сворачивать с дороги не хотелось. Даже если он никогда не ассоциировал себя ни с каким наследием Арлатана, не хотел ничего знать и мечтал только о спокойной жизни, эта память с чем-то в нём резонировала, отзывалась солидарностью, согласием, схожестью — и последнее, чего Каронел хотел бы, это отступить и сдаться, даже не очень хорошо понимая, куда эта дорога ведёт и чего она ему будет стоить. У человека же вон, получилось. Почему вдруг не получится у него?..

Его смелые и наглые в том слова повисли в воздухе посреди молчания, с которым Корвин изучал юношу, не спеша ничего отвечать. Каронелу стало о-очень, очень неуютно: в молчании этом он не видел вообще ничего хорошего, оно навалилось, сжимая в тисках и ломая к земле дерзко встопорщенные перышки. Эльф сдавленно прочистил горло, уже жалея о том, что ляпнул, но... с другой стороны, Корвин не сказал сразу "нет", верно? Отказ не потребовал бы таких раздумий, да и желание осадить за дерзость тоже вряд ли имело смысл просчитывать в уме... или о чём он там молчал сейчас. Не говоря уже о том, что Констебль не выглядел злым или раздраженным, хотя мог бы. Наверное... мог бы. Так что Каронел заставил себя стоять, выдерживая до конца всю затянувшуюся — ему показалось, на века, — паузу Аше.

Эльф с радостным облегчением вдохнул, чуть было не засветившись изнутри, когда Констебль наконец ответил ему. Интересно? О, да!

— К-каронел, сэр, — представился он, постаравшись принять вид посерьезнее. Озадаченно взглянув на меч в своей руке, переведя взгляд на Корвина и обратно, снова на меч и снова на Аше, Каронел не бросил, но осторожно отложил звякнувший клинок на скамеечку у стены, клятвенно пообещав себе потом вернуть его на место, — и поспешил догнать Констебля. Сердце взволнованно колотилось смесью надежд и, наверное, куда более уместного страха. Ну куда он лезет? Разве не сказали ему, как опасно это может быть, не сказали, чем он рискует? Не хватило разве вляпаться в Стражей? Как будто Каронел хотел быть здесь, ага. Но какой выбор у него был? И какой есть теперь, когда эта память, эта неясная пока, необузданная сила уже часть его, так близко, только руку протяни? Ему ведь нравится фехтование. Пожалуй, больше всего, чем только не занимаются Стражи, ему нравилось именно фехтование. Но магов этому почти не учили — так, в рамках последнего ресурса, до необходимости прибегать к которому сражение лучше не доводить. Докуда оно не должно дойти, если ты сделаешь всё правильно — как маг. Как бы скучно не было держаться подальше от эпицентра, на линии поддержки... Защищать, а не идти в атаку, да? Не совсем то, что Каронел хотел бы услышать или чему научиться, но всё-таки... всё-таки. Ох, он много бы отдал за звон стали в своих руках! Это было настолько более захватывающе, что Каронел готов был сутки напролёт отрабатывать шаги и движения, но только не возвращаться к скучной и муторной магической теории. А как дуэлисты смотрелись со стороны... не то чтобы на поле боя в резне с порождениями эта красота и быстрота имела значение, но на тренировке... он же может выглядеть так же, да?..

Голос Констебля выдернул Каронела из мечтательных представлений, и эльф коротко прокашлялся, выпрямляясь и ровняя шаг, хотя шедший чуть впереди Аше даже не смотрел на него.

— Два года назад, сэр, — ответил он рыжему затылку Корвина, попутно осознавая, что на голове у него самого после дворика и ветра тот еще бардак, и пытаясь на ходу пригладить и наново перевязать волосы лентой, тщательно убирая их за уши. — Чуть больше, чем... два года.

Два года. А могло показаться, что вчера. Леденящий страх, на грани паники пробивающий дрожью, и серо-синие детали униформы Стражей, собравшихся посмотреть на церемонию, выглядят как прутья тюрьмы, обжигающие и отталкивающие взгляд, стоит только им их коснуться. Закатившиеся белки глаз в красно-черной сеточке лопнувших сосудов, льющаяся изо рта пена, второй испивший из кубка умер прямо здесь, прямо сейчас, разом изменив обстановку. Безучастно спокойные глаза проводящего Посвящение пожилого Стража — на самом деле, еще достаточно крепкого, немного за сорок, но как мало было в рядах Стражей тех, кому за сорок, — оборачиваются к нему. Руки протягивают кубок, и кажется, он и без глотка упадёт замертво прямо здесь, прямо сейчас, но эльф всё-таки берёт смертоносный сосуд. Ноги дрожат так, что он сам это ощущает, только благодаря немалому весу кубка и, кажется, придержавшей снаружи руке Стража не проливая тёмную жижу на себя. Невыносимая выжигающая горечь взятой в рот крови, больше рефлекторный, чем волевой глоток, скручивающее удушье и стремительно вращающийся вокруг ощущения подгибающихся коленей мир, шепчущий, вскрикивающий, гортанно рычащий... где-то среди всех этих звуков затерялся его собственный так и не изданный крик. Это походило бы на нырок в чан со смолой, если бы Каронел когда-то нырял в смолу. Вязкие путы не давали дышать, доводя до истерики — и первый осознанный вдох несколько часов спустя показался наслаждением, равных которому не было. Он был жив — и был даже в порядке. Серый страж Каронел. Тот самый, настоящий Серый страж. Вот только восторга не было ни капельки. Может, лучше бы он и правда сдался храмовникам еще тогда... может, тогда мама и папа знали бы, где он, и могли бы видеться с ним... ну хоть иногда. Но он не сдался. И ту жизнь... не видел другого выбора и выхода, кроме как навсегда оставить позади.

Теперь его жизнь — здесь. В Вейсхаупте. Центре его нового мира.

— Я из Ферелдена, сэр, из Денерима. Ну... из эльфинажа в Денериме. Моя семья бежала в Вольную Марку, когда Мор начался, — Каронел помрачнел, рассказывая. Вспоминать пожар и страх — страх, страх, постоянно страх перед шемами, перед их ненавидящими, алчущими взглядами, готовыми уничтожить смеющих посягать на их ресурсы эльфов, — не особенно-то хотелось. — Из-за своей магии я не смог долго оставаться с ними. Пришлось бежать одному, чтобы не попасться к храмовникам. Лейтенант Габриэла спасла меня, когда я снова им чуть не попался. Применила право призыва, чтобы остановить их от моего убийства.

"...Габриэла Шарно. Но ты можешь звать меня просто Габ."

— Вот так и... ну, в смысле, это же куда лучше, присоединиться к Стражам, чем постоянно бежать. Порождения тьмы убивать и всё такое... — поблекшим тоном проговорил Каронел, без особого успеха попытавшись подобающе отозваться о службе в Ордене перед лицом — точнее, перед макушкой того, кто в Ордене этом стоял правой рукой главы.

Отредактировано Caronel (2018-09-26 00:46:04)