ОБЛИК

Имя: Андерс.
Дата и место рождения: последний день зимохода 9:09 ВД, Крествуд.
Раса: человек (+ не самый дружелюбный дух внутри)
Род деятельности: маг-отступник без определенного места жительства (все еще разыскиваемый). 
Класс и специализация: маг (электричество, огонь, лед, созидание), специализация — духовный целитель.
Внешность: [fс: Tom Mison]
[indent]глаза: золотисто-карие
[indent]волосы: русые, на солнце выгорали до золотистого блонда, но, покинув Киркволл, он коротко обрезал волосы, а потом редко бывал на солнце, что, впрочем, на пользу — меньше шансов быть узнанным по широко известному в узких кругах прозвищу «Блондинчик».
[indent]рост, телосложение: 185см, худощавый.
[indent]особые приметы: Андерса едва ли можно назвать глянцевым красавчиком, но обаяния ему все еще не занимать. Борода прибавила солидности, однако даже несмотря на неё он все еще не выглядит на свои «под сорок».  Очень старый шрам от зубов мабари на верхней трети левого бедра, сзади. Несколько тонких белых шрамов на кистях рук и предплечий от кошачьих коготков. На лбу справа небольшой шрам родом из детства, обстоятельств получения оного не помнит. Правое ухо проколото, но серьги не носит. Давно не носит мантий, посохи предпочитает маскировать под обычные дорожные палки.

ИСТОРИЯ

Я родился в небольшой деревушке где-то в Ферелдене. Так я обычно говорю, когда спрашивают о месте рождения. Говорю, что не помню названия. Говорю, что мой отец бежал из Андерфелса. Говорю, что моя мать умерла спустя три года после того как меня забрали в Круг.
Но я помню – деревушка называлась Крествуд, рядом была старая крепость, и озеро, и скалы, потемневшие от времени доски пристани и крыш, я помню огромную луну в разрывах туч и летние ливни – такие густые, что можно промокнуть, стоит лишь шагнуть за порог, помню, как прилипал к окну, жадно ловя сполохи молний, вдыхая запах мокрой листвы и земли. Я помню имена родителей и помню их лица, но лучше всего я помню, какими они были, когда храмовники заковывали цепи на моих запястьях. Мама была убита горем. Отец был напуган… и рад. Он боялся не моей магии, он боялся меня, боялся, что мой дар – это кара Создателя за какие-то его грехи. Весь мир вертелся вокруг моего отца. Он был свято в этом уверен. Создатель неизменно наказывал именно его. Неурожаем, сломанной коровьей ногой, ворвавшейся в курятник лаской. Сгоревшим амбаром, который его сын поджег без кресала и факела, магией.

В Круге мне дали имя «Андерс» — я отказывался называть своё, настоящее, то, которое я делил с отцом, мне было тошно от одного звука этого имени. Андерс, «другой». Я и правда был другим – я попал в круг достаточно поздно, чтобы помнить иную жизнь, где есть семья, друзья, и нет страха, но не был достаточно взрослым, чтобы осознавать последствия от моих побегов. Сейчас я понимаю, что мне невероятно повезло. Многих усмиряли и за меньшее, я же сбегал из круга семь раз в общей сложности и самым суровым наказанием был год заключения в одиночной камере (не считая побоев, но это, правда, мелочи по сравнению с тем, что могло случиться, будь у меня чуть хуже подвешен язык). Я сбегал. Сначала я хотел увидеть маму. Потом – Карла. Потом просто не мог уже иначе. Я взрослый маг, я прошел Истязание, они убедились в том, что я не опасен и не поддамся соблазну – какого демона держать меня взаперти, словно я все еще неразумный ученик? Первый Чародей Ирвинг был добр ко мне, но я все равно злился на него. Сейчас я думаю, что перенес на него чувства, которые испытывал к отцу и наказывал его, как наказывал бы отца. Он давно мертв, они оба мертвы, но я все ещё не могу простить им тот страх, что оба они на долгие годы поселили в моем сердце.

…не могу сказать, что я желал присоединиться к Стражам. Тогда, в Башне Бдения, это показалось мне удачей и отличной идеей. Не бегать больше. Быть свободным. Поцелуйте меня в зад, храмовники, я больше не ваша собственность!.. Но я не заметил, как одна клетка сменилась другой. И если в первой у выхода маячила фигура в доспехах, то во втором случае ожидалось что я сам стану собственным тюремщиком. К тому же, они заставили меня отдать кота. О, и еще – они приняли в свои ряды храмовника, который следил за мной и попытался меня убить, когда моя сделка со Справедливостью была заключена. Я убил его и всех, кто пришел за ним. После такого, знаете ли, нет желания оставаться в клубе, даже если за тебя поручился Герой Ферелдена. Особенно, если он за тебя поручился. Я уже подошел к Справедливости? Да, это то, что интересует многих. Как же так произошло. Разве меня не учили, что нельзя тянуть в себя из Тени никого и ничего. Как мне вообще пришло в голову становиться живым сосудом для духа. Я не хочу ни оправдываться, ни предостерегать. Справедливость был моим другом. Нашим другом – небольшой, но гордый отряд, ведомый героем Ферелдена, за несколько месяцев прошел вместе многое. Это сближает, знаете, когда вы сражаетесь вместе, прикрываете друг другу спины, вместе едите, вместе спите, сбившись в кучу и грея друг друга своим теплом, как… как котята. После битвы за Амарантайн и Башню наша семья не протянула долго. Множество дел в разных краях страны требовали немедленного присутствия стражей и я оказался в группе со Справедливостью и Роланом, бывшим храмовником. Я поначалу пытался говорить с ним, ведь мы уже вроде как были на одной стороне, но он смотрел на меня с холодной злобой и подозрением, так что я снова ощущал себя узником Круга, за каждым шагом которого пристально следят. Тогда же мы начали ближе общаться со Справедливостью. Он пытался лучше понять мир людей. Я думал, что помогаю ему. Наши разговоры на стоянках, подогреваемые ненавидящими взглядами Ролана, стали началом… и концом, пожалуй, тоже стали.

После того дня, когда я убил Ролана, призванных им храмовников и других стражей, я – мы – покинули Ферелден и бежали в Вольную Марку. Я выбрал Киркволл не случайно: именно в киркволльский круг перевели Карла. Как домашний скот, не спрашивая согласия – это даже не пришло храмовникам в голову, ими была поставлена задача, Ирвинг выполнил, попытавшись сгладить, как мог, Карл говорил, что первый чародей убеждал его, что такие опытные маги нужны в Киркволле, что тамошний чародей не справляется, что Карл должен будет помочь ему сохранить круг… Чушь собачья! Это все было ложью. Оправданиями Ирвинга, которыми он пытался выгородить своего обожаемого Грегора и ненаглядную Церковь.
Карл не хотел сбегать импульсивно, как это всегда делал я. Мы переписывались, когда я прибыл в Киркволл. В Нижнем городе и Клоаке было множество беженцев из Ферелдена, им нужна была помощь, а благодаря присутствию духа я мог исцелять их. Брать деньги за эту помощь нам со Справедливостью казалось нечестным. Лирен, ферелденка, нашла мне каморку в Клоаке и помогла организовать лечебницу, нашла помощников, регулярно отправляла бинты, материалы для припарок и немного денег или еды. Лирен была практичной женщиной, и понимала, что даже лекарю надо как-то выживать. Все было готово к побегу Карла, когда я встретил Хоука. Ему нужны были карты глубинных троп, которые я прихватил у Стражей. Мне нужно было прикрытие: письмо Карла было слишком подозрительным, а ведь я уже договорился о двух койках на корабле до Лломерина, и у меня были кое-какие сбережения, все было готово, но мы опоздали. Карла усмирили. За переписку со мной. За письмо, в котором он обсуждал – не прямым текстом даже – свой побег. После этого никакие слова не могли меня убедить в том, что храмовники пекутся о благополучии магов и защищают их. После смерти Карла… стоп. Нет. После того, как я убил Карла, собственной рукой, по его просьбе, идти мне стало некуда. Я остался с Городе Цепей. Там все еще была моя лечебница и люди, нуждавшиеся в моей помощи. В нашей помощи. Забавно – с точки зрения Церкви (точнее, официальной позиции Церкви, а она у неё частенько расходилась с действиями) я был тем самым правильным магом, чья магия служит людям. Остановило бы это храмовников, узнай они, что бесплатную лечебницу в Клоаке держит маг? Ха. Нет. 

На глубинные тропы я пошел с Гарретом. Он чем-то напомнил мне Кусланда – такой же непосредственный и прямой в общении, такой же уверенный в своих поступках (чтоб не сказать – «с охреневшим самомнением»), такой же… чудак, которого частенько пришибить хочется, но — бам! – не успел опомниться, а ты уже по уши влюблен и готов идти и в огонь и в воду. В случае с Айденом мне повезло: мое им восхищение носило исключительно платонический характер, а вот в случае с Хоуком я попал. Крепко так, несмотря на все сопротивление Справедливости, запертого в моем теле.
...это сложно описать, соседство с духом. Я не слышал его голоса в голове. Просто мыслей иногда становилось в два раза больше. Просто идеи и выводы приходили, казалось, сами по себе. Мне зачастую сложно было отделить, где мои мысли, а где – его. Справедливости. Как правило мы сходились во взглядах, и только Хоук был точкой преткновения.  Справедливость считал, что он занимает слишком много моего времени. Я… я просто не мог иначе, хотя наши отношения сложно было назвать ровными и гладкими. Практически любая беседа, выходящая за рамки бытовой, заканчивалась ором, сорванным голосом, битой посудой и синяками.

Сейчас сложно вспоминать об этом. Сложно и странно. Мы оба предупреждали друг друга о том, что может произойти. Каждый пытался удержать другого и удержаться сам. Баланс хрупкий, как у висельников, едва касающихся ногами разных сторон перекладины. Я говорил – кричал! – хватит считать себя всесильным, ты не Создатель, ты не можешь отвечать за все, неужели тебе было мало, чтобы это понять? Он говорил – кричал! – что я одержим, что должен быть другой путь, что можно найти компромисс между магами и храмовниками, что Церковь должна стать посредником. Я не верил. Не только потому, что видел, насколько выгодно Церкви держать людей в страхе перед магией, но и потому что за самим Хоуком оставался длинный кровавый след. Он сам предпочитал решать всё – или почти всё – силой.  «Делай так, как я говорю, а не так, как я делаю» могло бы стать его девизом. Я злюсь. Все еще злюсь. Я почти привык к этому контрасту между любовью и ненавистью. Впрочем, ненависть неверное слово – я злюсь, бешусь, мне хочется заехать ему по лицу в среднем пару раз в день, но после всего, через что нам довелось пройти, нет человека ближе и я так боюсь потерять его, что это граничит с безумием.

…я отвлекся. Через что довелось пройти, я говорил, да. Возможно, с этого следовало начать. Привет, меня зовут Андерс, и это я взорвал церковь в Киркволле, бросив мир, и так замерший на краю пропасти, в гражданскую войну между магами и храмовниками. Это я обрек на гибель множество невинных. Я, я, все я, нет мне прощения. Раскаиваюсь? Да. Жалею? Нет. Я сделал бы это снова. Даже несмотря на то, что Хоук обратился против своих собратьев-магов, восстание поднялось – весть о том, что киркволльский круг магов был вырезан, всколыхнула весь Тедас. Большие перемены не приходят без больших потрясений. Да, мои руки в крови по локоть. Да, я виновен и проклят, и я пошел на это сознательно, чтобы вам не пришлось пачкать свои красивые белые мантии. Плевать. Я был готов к этому. Мир должен был измениться и он изменился.

…я не был готов.

К этому нельзя быть готовым. После того, как взрывчатка была заложена, я пребывал в эйфории – Справедливость был в эйфории, создатель, как же хорошо для духа исполнить свое предназначение! Но после того, как взрыв разметал осколки камней Церкви по всему городу, мы осознали, что сделали, мы слышали крики раненных и стенания живых над убитыми, мы… это была высокая цена. Слишком высокая даже для двоих. Хоук велел мне убираться. Я ушел с твердым намерением покончить с собой как только окажусь достаточно далеко от Киркволла. Этого не произошло. Справедливость не позволял мне. Мы как будто бы заново знакомились – голос духа был оглушающе громок в моей голове, и я до сих пор не знаю, как мне удалось удержать контроль над своим телом. Мы направились в Орлей, но не успели добраться до столицы. Нас нашел Хоук. Меня нашел Хоук. Я представлял жалкое зрелище. Я снова умолял его подарить мне смерть. Он сделал все по-своему. Как обычно.  Не стану говорить, где мы скрывались это время – не хочу подставлять людей, которые подвергали опасности свое благосостояние и жизни, давая приют паре беглых магов. Это было странное время. Странное и тяжелое. Я пытался поддерживать — как мог — магов, решивших бороться за свою свободу. Это стоило делать осторожно, да и мало кто рисковал вслух одобрить моё деяние или хотя бы признать его необходимость. Еще я пытался совладать с духом внутри и мне только начало казаться, что получается, что мне удается вернуть моему другу Справедливости его обличье. Гаррет же, после возвращения из Скайхолда, решил поступить по-своему, снова: он нашел союзников и попытался убить Справедливость (Месть?) в Тени. Последствия оказались плачевными. Я снова чуть не потерял Хоука, а вся моя работа по обретению равновесия и контроля на протяжении нескольких лет полетела мабари под хвост. Но будь я проклят, если Хоук сдался. Просто я пока не знаю, какая следующая гениальная идея посетит его голову. Надеюсь, двух магов, погибших при схватке с Местью, хватит, чтобы он хотя бы посоветовался со мной прежде, чем что-либо предпринять.

Способности и навыки: духовный целитель, умеющий в том числе и в боевую стихийную магию (ветки электричество, огонь и лёд: электричество — полный спектр заклинаний, огонь — все, кроме огненной бури, лед — заморозка ближестоящих целей, наколодовать льда для бренди), а также созидание из школы духа. Андерс — опытный целитель, и если в бою он сосредотачивается на поддержке спутников, то способен даже исцелить разом всю группу и выдернуть павшего почти из самых объятий Создателя. Впрочем, как боевой маг (и сосуд духа Справедливости) Андерс представляет нешуточную угрозу для противника — в этом режиме его заклинания требуют меньше времени на восстановление, наносят больше урона, а еще, спустя какое-то время, начинают выжигать внутренние резервы организма, которые, все же, слегка восстанавливаются с каждым убитым врагом. Побочный эффект режима "Мести" — веселенькое голубое свечение, а-а-абсолютно ничем не примечательное и ни капельки не выдающее в нем одержимого, поэтому Андерс позволяет себе такое "развлечение" только в очень крайних случаях, когда вариантов остается либо "привет, Джастис", либо "с нас сейчас нажий суп-рагу сделают". Исцелять – лечить, — кстати может и без помощи магии. Зелья, целебные припарки, выправления вывихов и сбор костей после перелома, даже простые полостные операции – да, а с немного магии все проходит лучше и заживает быстрее. Знает анатомию, умеет варить зелья, разбирается в ядах на уровне "как это может повредить и как от этого лечить". Может качественно зарядить посохом промеж глаз и промеж ног, знает куда ткнуть ножиком, чтоб закончить все быстро и даже иногда безболезненно, но в рукопашной схватке долго не протянет – мордобоец из Андерса очень так себе, он привык полагаться на обаяние, хорошо подвешенный язык и выносливость, которая спасает, если первых два пункта не помогли. Не беспомощен в быту – за годы странствий научился себя обслуживать (зашить носки и рубашку, приготовить на костре еду, переночевать в лесу и не замерзнуть, заработать на ночлег легальным способом и не раскрывая магических способностей), но вот создавать вокруг себя уют не умеет: ему достаточно минимально комфортных условий для жизни, и к вещам он предпочитает не привязываться, ведь никогда не знаешь, когда в следующий раз придется бежать, бросив все. Патологически невезуч в азартных играх. Способен вести осмысленные беседы на медицинскую и революционную тематику даже в состоянии тяжелой алкогольной интоксикации, впрочем, в последнее время воздерживается от обильных возлияний, отшучиваясь, что серые стражи по пьяни становятся буйными, "расплескалась синева", "а ты сколько порождений тьмы убил" и вот это всё, не надо, короче.  Обучен грамоте, любит читать, как специализированную литературу, так и художественную. Обладает хорошей памятью и неплохими вокальными данными, за последних десять лет домучил лютню, так что даже Хоук вынужден признать – может, у него и не было таланта, но упорство взяло свое: играет Андерс вполне пристойно.
Типовой инвентарь и недвижимость: Недвижимости не имеет. Куда посох, лютню и Хоука поставил, там и дом. Все необходимое для выживания и походного медпункта барахло умещается в рюкзак и сумку, которые стоят у выхода вместе с замаскированным под дорожную палку посохом и видавшим виды, но теплым надежным плащом. С собой обычно тоже минимум, даже если Андерс без сумок, при нем есть: небольшая обсидиановая бутылочка с лириумом, пара припарок, бинты, кошелек (и еще несколько монет в подкладке куртки, и еще пара – в обуви), леска с рыболовным крючком, ножик на поясе (и еще один за голенищем сапога, и остро заточенное шило в рукаве), плетеный браслет, при необходимости превращающийся в двадцать метров крепкой тонкой веревки, отмычка в кожаном браслете,  сложенный листик бумаги и огрызок карандаша, амулет тевинтерской церкви под рубахой.

ПРОЧЕЕ

Пожелания и планы: аккуратно влезть флешбеками в очень-очень побочные дела Инквизиции (инкогнито, разумеется), избавиться от Джастиса, поприключаться вдоволь с новой угрозой мировому порядку.
Мастеринг: обычно не требуется — могу копать в указанном мастером направлении, отсюда и до обеда. В сюжет, конечно, хочу.
Пробный пост:

Вспышка.
Нет, это их место!..
Вспышка.
Я сделаю все, что вы скажете, пожалуйста, только не усмиряйте меня!
Он слышал это множество раз, но ни единого не произносил сам, хотя нес этот гаденький липкий страх все десять лет, что пробыл магом Круга – да, если понадобится, он будет умолять, и да, он сделает. Все, что скажут. Только бы не… Только бы не. Любое унижение и насилие казалось приемлемой платой.
Но ему везло. А другим – не очень.
Сэр Отто Алрик, это он усмирил Карла. Умного, доброго Карла, с ясным взглядом и широкими ладонями фермерского сына.  Его он тоже заставлял умолять?..
НЕТ.
Провал.

...так случалось, когда его накрывало смесью ярости и бессилия – он больше не мог спокойно смотреть, как храмовники совершенно безнаказанно пользуются своим положением, упиваясь чужой беспомощностью и собственной властью. Андерс, тот Андерс, который ненавидел себя за страх, за везучесть, за бесхребетность, исчезал, и контроль перехватывал Справедливость. Справедливость не умел жалеть себя. Других, впрочем, тоже.

Обида отливает желто-зеленым, ядовитым, горьким, гнев кислый и слепяще-красный. Почему вы не станете рядом со мной? Рядом с нами? Почему вы подчиняетесь – им? Почему не желаете свободы? Почему вы обращаетесь к демонам, почему выбираете легкий путь, почему не дадите отпор? Неужели мы ошибаемся, неужели свобода не нужна никому кроме нас, неужели вам это нравится?
Чужой страх, густой и липкий, забивает глотку, на миг становясь его страхом – Я НЕ ДЕМОН! Как же ты не видишь?! Он выплевывает страх. Невинные не боятся справедливости, они жаждут её, и если ты боишься – то знаешь свою вину, и ты получишь по заслугам. Сила, собирающаяся вокруг кистей, — чистая, без гнева, страха и обиды, и смерть будет чистой – и быстрой.
Вспышка.
Провал.

Где-то капала вода. Это было первое, что осознал Андерс, просыпаясь. Второе – он лежит щекой в грязи, замешанной на пепле, пыли и крови. Третье… Создатель милосердный! Андерс с трудом оторвался от земли, сел. Голова болела будто бы с похмелья. Маг не удивился бы, очнись он в одиночестве. Этого следовало бы ожидать. Это было бы справедливо. Но Хоук был здесь и Андерс не знал, что перевешивает – радость от того, что Гаррет дожидался его пробуждения, или страх и отчаяние от осознания, что ждал тот совсем не для того, чтобы утешить и успокоить.
«Создатель, что я натворил. Что ты натворил!..». Вокруг лежали тела. Много тел. Покореженный и оплавленный металл доспехов, обугленная плоть, выломанные, отрубленные конечности. Бойня. Снова бойня. Перед глазами потемнело. Не ярость – ужас от содеянного, ужас и жгучий стыд.
Поднять взгляд и через силу посмотреть в лицо Хоука было больно, физически.
— Скажи мне… пожалуйста, скажи мне, что она жива, — пересохшими губами попросил Андерс.

Отредактировано Anders (2018-04-10 21:58:22)