[indent] Их было семеро.
[indent] Семь всадников верхом на темномастных лошадях — или вороных, или караковых, или гнедых, двое из которых рысили впереди, трое ехали позади них и еще двое прикрывали со спины, вооруженные длинными и тяжелыми копьями, способными легко пробить человека насквозь. У них не было опознавательных знаков, но они и не были нужны: одежда, подбитая волчьим мехом, и два пса — нет, не пса, волка? — бегущих между первыми двумя конными и тройкой остальных, говорили о том, что Дебри покинули их исконные жители, направляясь к засыпанным снегом, прикрывающим застаревшую кровь, давно разрушенным руинам когда-то неприступной крепости.
[indent] Слово "Остагар" скрипело на зубах, как песок. Остагар когда-то остановил хасиндскую экспансию, и только благодаря Остагару Ферелден выстоял тогда, не пал перед натиском, и очень надолго, так долго, что все практически стерлось из памяти предков, откинуло его народ назад. Хасинды медленно гнили в своих болотах, медленно дышали воздухом стоячей воды, которая заражала всех вокруг. Стоячая вода гниет, а вместе с тем умирают и те, кто обитают в этом болоте. Ледяном, смердящем, отвратительном болоте, где не смог выжить никто, кроме них. Однако какой была цена этого выживания — выживания, не жизни?  Они перессорились между собой, стали разрозненными, рассредоточились по всем топям и даже дальше, там, где не было ни одного человеческого следа, только снег и белый холод, животные, которых не видел даже Ферелден, что говорить об остальном Тедасе. В тундре, которая лежала за Коркари, там, где не было места никому — кроме них.
[indent] Кроме него.
[indent] И спустя столько времени они снова выходят из-под скрюченных крон болотных деревьев — и для чего? Чтобы встретиться с теми, с кем когда-то, в незапамятные времена, когда магия еще не была так убога и искорежена, купирована и извращена, они были одним народом. Очень давно, так, что никто и не помнит, что в жилах таких разных народов течет одна кровь. Но они были, и были тем ужасом, что заставил содрогнуться даже империю Тевинтер, блестящую и пышущую своим великолепием тогда, в те седые годы, когда все еще было живо.
[indent] Кадварх знал это. Он видел это в его бесконечных снах, он ходил по Тени, собирая крупицы информации. Он путешествовал из одного мира в другой, тот, где жили те, кто помнил — духи. Демоны. Что-то выше и духов, и демонов. Они помнили. Они знали. Они помнили, как все клокотало, как только вырванное из тела сердце, пульсирует и бьется, теплое, тяжелое. Они знали и помнили, как все взрывалось яркими красками, стоило только коснуться. Они показали ему, подарили, отдали, когда взял силой, все эти знания. Теперь знал и он.
[indent] Решение было взвешенным и продуманным.
[indent] Пора было выходить. Выходить из тени приноровившихся к жизни в холодной топи, как они сами, деревьев, и показать, на что способны варвары, давно списанные со счетов.
[indent] Прах негромко всхрапывал, позвякивая многочисленными кольцами своей непростой упряжи: уздечка украшена монетами, что свисали с ремней, а повод состоял из колец железа и кожи, позвякивающий при каждом движении, длинная, рваная попона из кожи и меха закрывала еще и шею, и свисала лоскутами с его иссиня-черной головы, так, что не было видно ни гривы, ни даже влажно блестящих больших глаз. Это не мешало коню двигаться, и он шел вперед, взрывая черными копытами белый снег. Передовые всадники добрались до руин: Кадварх видел, как их кони прыжками поднимаются по разрушенным помостам и останавливаются на широкой площадке. Вофуны появились там чуть позже, и, опустив носы вниз, побежали дальше бодрой рысцой — исследовать местность до того, как человек с тяжелым посохом в руке, ничем не уступающим копью в ладонях замыкающих конных, доберется до этого места.
[indent] Шаман. Хозяин.
[indent] Ветер был неспособен пробраться через кожу и волчий мех, да и Кадварху вообще казалось, что здесь, на равнине, куда теплее, чем в его родных местах — болото было темным, топким, отдающим могильным холодом и хранящим в себе знание — и ужас, — столетий. Здесь же все было как на ладони, и никаких ловушек просто не могло существовать для хасинда, привыкшего слишком внимательно смотреть по сторонам и себе под ноги.
[indent] Аэп Киндрейн чуть подался вперед, давая вороному возможность для толчка, и Прах тут же осел на задние ноги и выпрыгнул вперед, перелетая через небольшой расколотый подъем и заскакивая на нижнюю площадку крепости. Откуда-то с юго-востока послышался волчий вой, протяжный, но не тревожный, а спокойный и уверенный: чужаки. Что ж, они ненамного опередили тех, с кем было договорено о встрече. Оба вофуна показались из-за поворота и подбежали к лошадям. Кадварх прищурился, смотря в сторону, откуда он слышал предупреждение о тех, с кем, возможно, придется менять судьбу этого мира.

[indent] Прах раздул ноздри и тряхнул головой, зазвенев, как колокольчик. Многочисленные монетки, продетые в его импровизированный налобник и ошейник, состоящий из продырявленной кожи, зазвенели, а кольца поводьев бряцнули и затихли. Жеребец тоже чувствовал чужаков — не только вофуны, которые сейчас стояли рядом, смотря внимательным, но спокойным взглядом на тех, кто спустился с гор ради этой встречи на нейтральной территории. Вскинул голову и выгнул шею, косясь в сторону, ударил копытами в снег, всхрапнул.
[indent] Кадварх сделал жест рукой, оставляя хасиндов за спиной в немом приказе оставаться на местах и тронул бока жеребца. Вороной всхрапнул и сделал пару нервных шагов вперед, а потом остановился боком к верховой авварке, продолжая звенеть монетами и кольцами и косить темными глазами на ее мерина, жуя железо и роняя бело-желтую пену на накинутый чепрак. Даже конь у хасинда казался демоном Тени, но нет. Всего лишь животное. Пока что. Аэп Киндрейн опустил посох, чтобы он не загораживал вид, да и показывая то, что он не собирается провоцировать и совершать телодвижения, которые можно расценить, как враждебные — по крайней мере, пока его явившаяся собеседница не начнет первой, и едва заметно прищурил темные глаза, смотря на предводительницу авваров. Удивительно: после стольких лет холодной вражды и едва держащегося подобия нейтралитета (ты не лезешь на мою территорию, а я — на твою, и мы не проливаем кровь обоих народов), они, объединившие свои кланы и племена, стоят на руинах когда-то величественной крепости, которая, в свое время, спасла Ферелден от натиска хасиндов.
[indent] Символично. И иронично.
[indent] — Здравствуй, Исла.
[indent] Он тоже перешел на торговый. Вежливость, вежливость... В конечном итоге, придется соблюдать хотя бы ее хотя бы минимально, дарить иллюзию спокойной доброжелательности, чтобы двигаться в том направлении, которое они выбрали. Хотя многое зависит и от того, что два вождя диких, по меркам низинников, племен решат по итогам сегодняшней встречи. План был грандиозен и мог стать реальным и серьезным политическим соглашением, которое будет нести угрозу сначала Ферелдену, после, возможно, и всему югу. Хваленая Церковью тех, кто жил в низинах, Андрасте дошла до Тевинтера — они были способны провернуть то же самое, и сделать даже больше, поскольку Андрасте была идиоткой и фанатичкой, но ни Исла, ни Кадварх не страдали подобными болезнями души. Если, конечно, смогут договориться. Если. Раньше хасиндам и авварам не удавалось этого сделать — хотя раньше не было даже попыток. И не было хоть какого-то единения внутри племен. Это следовало помнить, и то, что следовало было быть очень осторожным.
[indent] — Если ты не передумала, то предлагаю перейти к делу, — он был спокоен. Кадварх чуть наклонил голову — и монеты, по хасиндскому обычаю заплетенные в волосы, тоже звякнули. — Я хочу услышать твои условия, Исла. После чего озвучу свои.
[indent] Конечно, у них у обоих были условия. У Ислы — свои, у Кадварха — свои. Осталось обсудить их и найти компромисс, если где-то будет принципиальный вопрос, в котором вообще возможно найти компромисс. А еще было бы неплохо скрепить военный и политический союз кровью: той, которая даст жизнь совершенно новому народу. Если хасинды и аввары объединяться не только в военной мощи, это будет страшно для того, "цивилизованного" мира. Уж кому, как не Кадварху, было знать о силе крови?
[indent] Брак, как он считал, был выгоден им обоим. Не их, конечно, это было бы смешно. Их детей.
[indent] Между хасиндами и авварами была пропасть длинной в века, но корни остались те же. Там, глубоко, они знали, что все они — одной крови. Мощь, которая была насильно стерта и запылена за призмой веков. Кадварх видел ее, и отголоски ее в воспоминаниях тех, кто не умирает. Ее нельзя было терять, нельзя было губить. Следовало спасти то, что было сейчас, усилить ее, вдохнуть новую жизнь в павшего древнего зверя, который, пробудившись, захочет крови.
[indent] И он ее даст. О, да. Впереди было много интересного.
[indent] Красивая мечта, которую следовало воплотить в реальность. Правильная.

[indent] Когда-то давно, когда Кадварх был юн, он ровно так же, разве что пешим и в одиночестве, стоял на руинах Остагара и смотрел вперед, на низины и холмы Ферелдена, думая о том, что однажды он вернется. Однажды, когда его сны приведут его сюда, однажды, когда будет достаточно силен.
[indent] Он ждал.
[indent] С того момента прошло больше полувека, и теперь аэп Киндрейн, сидя в седле беспокойно роющего снег копытом жеребца, звенящего монетами и кольцами упряжи, смотря на Ферелден снова и слушая самопровозглашенную королеву авваров, думал о том,  что это будет последний поход варварских племен на долгие, долгие столетия. Исла хотела признания? Молодец. Исла хотела земли, которые могли вскормить ее народ? Прекрасно.
[indent] Кадварх хотел подчинения.
[indent] Он хотел липкого, тягучего, как сок дерева, ужаса, который люди низин испытывают, когда хасинды выходят из-под крон и нападают на близлежащую деревню. Сладкого и неповторимого, пьянящего не хуже крепкого алкоголя.
[indent] Хасинды не были ни землепашцами, ни скотоводами. Они были охотниками, следопытами, воинами, шаманами. А для того, чтобы такой народ мог существовать на открытых равнинах, нужны были те, кто будет его кормить. Поэтому ему нужны были ферелденцы — покоренные и склонившие голову, признавшие его силу и наконец-то опускающие глаза при виде его и его соплеменников. Но Исле про это знать не стоило. Кто знает, возможно, когда-нибудь придет и ее черед? Возможно. А, возможно, и нет. Он все равно переживет ее, Ислу о Унсал, потому что женщина была моложе его почти вдвое, и она будет стареть, а Кадварху подвластно само время. Бесконечность. Кровь в этом мире никогда не закончится, а, значит, и не закончится его бесконечность.
[indent] — Тебе нужен я, — спокойно и неспешно, растягивая слова, будто смакуя их, проговорил Кадварх. — Я, мои шаманы и те, кого коснулся дар оборотничества. Ты хочешь подчинить кланы авваров, которые не подчиняются тебе, Исла? Хорошо.
[indent] Аэп Киндрейн развернулся в пол-корпуса, едва заметно наклоняя голову к плечу, касаясь щекой мехового ворота плаща. Его серебряные глаза были спокойны и не выражали ни единой эмоции, как непрозрачное зеркало, в котором можно увидеть только свое отражение — и больше ничего.
[indent] — Но все, кто не перейдут под твое знамя, Исла, будут моими. И ты не будешь вмешиваться в то, что я с ними делаю. Сколько бы их не было, кто бы это ни был. Это мое условие твоего царствования в Морозных горах, Чернокрылая, — голос Кадварха был негромким, но все слова он произносил четко и внятно. Он посмотрел на нее прямо и повторил уже задумчиво, будто не был уверен в собственных словах, хотя это, конечно, было только иллюзией. — Это мое условие.
[indent] Ему было все равно, из кого делать свою армию. Ему было все равно, кто будет дарить могущество лично ему. Люди — это материал. Прекрасный материал, из которого можно выжать очень многое. Достаточно только коснуться снов, снова нырнуть в мир, где магия везде, где она не купирована, как хвосты и уши хваленых мабари низинников.  Люди — это бездонное озеро силы. Достаточно просто зачерпнуть.
[indent] Она хочет господство на заснеженных вершинах?
[indent] Хорошо. Это не сложно. Авварские авгуры и понятия не имеют, что такое шаман хасиндов, который пришел с целью убить. Авварские авгуры не знают, на что способен Ужас топей. Исла о Унсал тоже не знала, на что он способен. Это было хорошо. Кадварх не любил горы и не любил высоту, но ничего. Немного разнообразия не помешает.

[indent] Кадварх медленно кивнул.
[indent] Он посмотрел на Ферелден, лежащий перед ними сейчас, как будто был на ладони. Смотрел спокойно и долго, не меньше нескольких минут, прежде чем наконец-то повернул голову и снова посмотрел на предводительницу авваров, которая приведет сюда армию.
[indent] — Без меня тебе не взять Ферелден, Исла, — очень спокойно, растягивая слова, проговорил аэп Киндейрн. — Мне без тебя тоже. Однако у меня впереди бесконечность, и я готов ждать. Ты готова ждать? Пятьдесят, сто лет?
[indent] Хасинд позволил себе небольшую улыбку. Он улыбался только уголками губ, как будто не привык этого делать. Улыбка получилась совершенно неестественной, но это не то, что действительно волновало шамана. Исла не хотела уступать? Хорошо. Пусть будет так. Это не было предметом торга, на самом-то деле. Прах фыркнул, тряхнул головой и переступил с ноги на ногу, ударив копытом в снег перед собой. Стоять жеребцу явно не нравилось.
[indent] — Вы все равно не подчините непокорных. Вместо того, чтобы просто убить их, ты могла бы отдать их мне, Чернокрылая, — тем же ровным тоном проговорил Кадварх. — И все бы были довольны. Это не торг, это мое условие. Я объединил все хасиндские племена и не жду удара в спину. Иначе... справляйся сама. Кровное родство лишь обеспечит нам крепкий альянс против Ферелдена. Не против твоего же народа. Я не буду тратить ресурсы, чтобы сделать твою работу.
[indent] Хасинд едва заметно пожал плечами. Все племена хасиндов были подчинены и объединены под его рукой. Несогласные и выжившие лишь чудом бежали в тундру за болотами Коркари, где, скорее всего, благополучно умерли — та местность не терпела даже малейших ошибок со стороны вторгшихся в белое безмолвие чужаков. Тундра была беспощадна, и выжить там еще нужно было суметь. Она едва не убила его самого, поэтому аэп Киндейрн знал, о чем была речь. Вопрос стоял в том, чтобы подчинить оставшиеся авварские кланы. Это не было проблемой. Но, ничего не приобретя, он не видел смысла тратить силы и собственный военный ресурс.
[indent] — Решай, что тебе важнее, — спокойно и глухо проговорил Кадварх, — стать полноправной королевой и обрести господство в Морозных горах кровью своего же народа, или спасти тех, кто отказался подчиняться. Я готов помочь, но у любой помощи есть плата. Это мое условие, Чернокрылая. Выбор за тобой.
[indent] Серебряные глаза непроницаемы. За ними не видно ничего, но и вождь хасиндов не испытывает никаких эмоций. Он не уступит в этом вопросе — это видно по его глазам, по его безмятежному лицу, словно сейчас и не делался судьбоносный выбор. Словно сейчас и не решались вопросы дальнейшей их судьбы — и авваров, и хасиндов. Кадварх не видел смысла пытаться сохранить тела тем, кто пошел в открытый отказ. Это мятежники, а мятежники должны быть наказаны. Как — это уже другой вопрос. Только это война, а война не терпит мягких решений, мягких приказов и вариативности. Есть только два выбора, и теперь выбор был за предводительницей авваров. Хасинд только спокойно ждал этого решения, не двигаясь с места и посматривая на нее с едва заметным интересом.