История
Who knew the emptiness could be so cold
I've lost the parts of me that make me whole
I am the darkness
I'm the monster ©

Смешны те, кто считает, что существует конец мира.
Мир бесконечен и дарует бесконечные возможности. Сны — то, что подсказывает путь, дорога — то, что мы выбираем сами, явь — то, что является результатом наших действий.
В пустоте, окруженной белыми всполохами метели, рождаются легенды и страшные сказки — одной из таких легенд или, скорее, сказок, стал Кадварх, чью мать роды застали во время возвращения из далеких земель, лежащих за пределами Диких земель и за пределами понимания ущербных долинников, слишком ограниченных в своем понимании мира, его энергии, неспособных использовать кровь и душу и слышать сердцебиение его — мира, в котором все они оказались. Ей, женщине, которая не понаслышке знала о том, как тяжело жить в землях, где нет ничего, кроме звенящей пустоты — той Бездне, которую рисуют глупым аристианцам, — удалось добраться до собственного племени, передать дитя, ослабшее в холоде и голоде, на руки собственной матери, которая была шаманом, и умереть от легочной болезни.
Несколько месяцев бабушка выхаживала младенца, не давая тому погибнуть: когда казалось, что попытки тщетны, он снова цеплялся за жизнь — уже тогда, неосознанно и осознанно одновременно.
Кадварх принял свою первую жертву: когда появляется жизнь, кто-то должен умереть. Это закон этого мира. Создавая что-то, ты должен отдать.
Это он уяснил очень рано.

Кадварх пережил самые сложные годы своей жизни — до пяти лет, и после стал таким же, как все хасиндские дети — только старая шаманка все дольше задерживала на внуке взгляд, и однажды сказала, что он принесет народу хасиндов великое горе — и великое счастье, что он обречен стать ужасом и путеводной нитью своего народа.
Ее предсказание сбылось много позже.

Хасинду было одиннадцать лет, когда в нем впервые проснулась магия.
Долинники считают, что магов следует садить под замок и гасить те бесконечные возможности, которые дарует им Тень. Шаманы хасиндов считают, что чем ближе тот человек, кто может касаться Тени, будет общаться с его обитателями, тем лучше он будет понимать мир вокруг себя и тем меньше будет проблем у самого мага. Юный Кадварх много времени проводил в видимом одиночестве, однако же, на самом деле, находясь под неусыпным контролем более старших шаманов — в том числе, и своей ближайшей и единственной родственницы.
Топь была для него безопасна. Тень таила множество секретов. Ему было, где оступиться, но более опытные маги не позволили ему этого сделать. Кадварх умел учиться, он учился очень усердно: он был любопытным, но вдумчивым ребенком, который находил новые подходы к реальности, которая его окружала.
Он рос, креп, все уверенней заигрывал с обитателями той стороны Завесы, он нашел те знания, которые подарить могли только духи. И демоны, да, куда же без демонов. Шаманы учили: особой принципиальной разницы между духами и демонами нет, это всего лишь две стороны одной медали, и, чтобы получить нужное, тебе нужно вовремя перевернуть монету, не обманываясь той музыкой, которую они играли на струнах твоей собственной души.
Кадварху было шестнадцать, когда он впервые обманул демона, получив доступ к запретным, как говорила Церковь долинников, знаниям, и стал считаться практически самостоятельным. Его путешествия по дебрям стали более долгими, он ходил по скрытым тропам, известным только хасиндам, от деревни к деревне, набирался знаний и опыта — и впервые начал замечать нищету и разрозненность собственного племени.
Ему было двадцать три, когда умерла его бабушка и Кадварх занял ее пост главного шамана деревни.
Ему было двадцать пять, когда Кадварх впервые привязал демона к человеку. В последствии он использовал демонов страха и гнева, редко когда прибегая к демонам отчаяния, но первым был именно он.
Это был опытный охотник, и он совершил преступление: продавал долинникам шкуры во время зимы, когда его собственная деревня замерзала. По хасиндским законам ему полагалась смерть, но Кадварх решил иначе после некоторых раздумий: им требовались защитники, которые не знали ни голода, ни усталости, которым не нужно было спать и которые не знали болезней и боли. Он использовал кровь и жизни тех неосторожных долинников, которые имели глупость зайти на их территорию, и древний ритуал, не проводившийся более нескольких десятков лет, и привязал к охотнику демона. Тем нужны были тела? Он готов был предоставить тела. За службу, которую демон нес вполне честно.
Деревня была в ужасе, но сначала никто не смог сказать шаману о недовольстве, а после... после это стало практически привычным — для жителей его деревни, которых охраняли бывшие преступники.

Кадварх проводил очень много времени в Тени, путешествуя в такие ее уголки, которые были за гранью доступности большинства магов. Даже за гранью их понимания. То время, что не было проведено за гранью Завесы, он путешествовал по болотам, изучая их, проникаясь странным ощущением, что Коркари — живое существо, с которым нельзя воевать. Кадварх провел в болотах и гротах, в самых густых чащах Дебрей столько времени, что на него прекратили нападать даже болотные волки и коркарийские крокодилы, и он был одним из тех немногих хасиндов, которым огненные феи, раса существ, которые практически вымерли, позволили приблизиться к собственным жилищам — а после и приняли его за своего. Он слушал, учился, и относился к настоящим хозяевам болотистых лесов с уважением.

Когда грянул Мор, хасинды были первыми, кто столкнулся с напастью.
Скверна расползалась по белому снегу тундры, прокрадывалась, тянула черные масляные щупальца в лесах. Намного позже Кадварх узнал, что такое можно встретить только на Глубинных тропах. Он слышал, что происходило вокруг, и знал, что одна из деревней его народа полностью сошла с ума: на ближайшую деревню долинников напали, как они их прозвали, Озверелые: те хасинды, которые попали под влияние оскверненных трав. Свою деревню и еще одну, которая пришла просить защиты и помощи у него, пришлось практически изолировать, а когда Кадварх услышал про древнюю болезнь, то вышел из леса со своими бойцами. Озверелые были опасны и для них, поэтому их следовало устранить. И поставить долинников в положение, где они были бы должны.
Так и получилось. Кадварх, впрочем, не стал убивать больных: это было бы глупой тратой ресурса. Когда их, как опасных зверей, стреноженных и связанных, утащили обратно в лес, аэп Киндрейн ответил благодарному старосте отнюдь не альтруизмом: теперь селение обязано было выдавать хасиндам по одной самой красивой дочери их племени ежегодно. Иначе Янтарный гнев показался бы им благословением их Создателя.
Это было удобно. Когда они надоедали Кадварху, он просто проводил ритуал на крови — и восстанавливал часть своих жизненных сил, за счет чего (и, конечно, глупых долинников, забредающих на его территорию) и прожил куда дольше своих соплеменников — и проживет еще долго.
Озверелые приняли в себя демонов.
Все эти ритуалы Кадварх проводил спокойно и уверенно, обрастая небольшим отрядом идеальных бойцов, наращивая собственный опыт и силу.

Объединить племена казалось непосильной задачей: но не для того, кто обладает группой демонов, вселенных в тела людей, имеет несколько групп преданных бойцов и сам — на короткой ноге с обитателями Тени. Кто-то соглашался добровольно, по желанию или без желания, к кому-то пришлось применить силу: впрочем, после того, как одна из деревень была вырезана под корень, а все выжившие стали сосудами для демонов, болото еще долго было красным от крови, сопротивление почти исчезло. Его не любили и не любят до сих пор. Может, уважают. Однозначно — боятся. Он не отрицает собственной тирании, однако со времен его самопровозглашенного царствования, хасинды получили нечто вроде централизованного управления и мощными скачками в Коркари началась культивация их народа, как высшего и единственного, достойного жизни. Многие охотники получили добро на охоту на коркарийских тварей и бартерные отношения с долинниками, и на самых сухих и устойчивых местах леса начали пасти скот и выращивать примитивные культуры. Ему нужно было предотвратить голод и нищету, в которых долгое время жили хасинды, и все, что оставалось в избытке, уходило на бартер к долинникам, а некоторые из воинов работали у них, возвращаясь домой редко, но приводя за собой новую кровь, новые товары.

Во время событий, которые сотрясли Тедас в 41—45 годах Дракона, Кадварх даже не думал показывать себя, занимаясь укреплением собственных территорий. Болота Коркари стали не только сложно проходимыми, в них появилось бесчисленное количество ловушек — как обычных, так и магических. И только в начале сорок седьмого года Хозяин дебрей наконец-то решил, что хасинды готовы — и обратил свой взор на север.