[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]
[indent] Это было тяжелое время. Самое тяжелое за всю её жизнь и не только в преследующих клан той зимой бандитах было дело — они справились с этой напастью. Сбежавшие из эльфинажа сородичи успели вовремя предупредить Лавеллан о беде случившейся в Викоме, и снявшись с места, эльфы скрылись в глубинах леса, надёжно укрытые магией Хранительницы, спутавшей все следы. Клан словно в воздухе растворился, никто не смог их выследить.

[indent] Но время неумолимо мчалось вперёд, и справившись с этой бедой и тревогой ей порожденной, вопросительные и недоверчивые взгляды вернулись к той, которая несмотря на  свои двадцать четыре почти года всё еще была невинна лицом. Одни считали её чудачкой, другие стервой, издевающейся над парнем в угоду собственному самолюбию, о чем думали третьи Эллана стеснялась даже предположить. От всеобщей любимицы не осталось и следа. Она стала замкнутой. И дело было даже не в том, что замужние подруги, погрузившиеся в заботы о семьях и детях, стали её сторониться. Элль и сама все больше отдалялась от них, потому что, ну что она им скажет? Сколько можно уходить от извечных вопросов? Сколько можно тянуть, с казалось, бы давно принятым решением?

  [indent] В те весенние недели, Эллана много времени проводила с Дешанной, заботясь об ослабленной их спешным побегом Хранительнице и готовясь к обряду. Они много говорили о путях Андруил, которым юная эльфийка всё еще была намеренна следовать, но мудрое сердце Дешанны видело, что это не её. В конечном счете, Элль выбрала валласлин в честь Диртамена, который и нанесла ровно через десять дней после собственного дня рождения. Ритуал  был ужасен, жесток и болезнен — кожу ранят маленькими надрезами, а ты лежишь и не можешь ни пошевелиться, ни закричать, потому что докажешь этим, что недостойна и даже тихую скупую слезу пустить нельзя — все взгляды прикованы к тебе, а в случае с Элланой внимания было даже больше, чем положено. «Ну надо же! Решилась.» — шепоток, который слышался ей отовсюду и она терпела. Терпела, чтобы не дать больше пищи для пересудов, не стать отверженной из-за этого своего малодушия, так и не понявшего, не принявшего и не осознавшего почему должна кому-то что-то доказывать, нося печать принадлежности одному из богов на лице. Но стойкость эта — принять неизбежное, против собственных желаний и стремлений, была мало кому интересна. Тесный круг, переплетённых друг с другом жизней, жаждал новых зрелищ. И не успела она справиться с болью от пережитого, как шептаться начали о предстоящей свадьбе. И Эллана не могла и дальше избегать решения этого вопроса. Шадайенн все эти годы неотступно следующий за ней, окружающий, давящий собственной любовью, вынуждающий принять её, ведь другого и быть не могло — он лучший охотник клана, как вообще можно его отвергнуть? Воспылал надеждой на скорое свершение всех так и не прозвучавших обещаний, но все действия эльфийки, весь её страх кого-то обидеть, всё желание не стать чужой собственной семье, своему клану, принятые раньше из благодарности и лести, привели лишь к уверенности многих в том, что свадьбе быть. Эллана же и правда полагала, что заключенный союз может что-то изменить. И на какое-то время это действительно было так. Клан словно выдохнул с облегчением в азарте готовясь к самому долгожданному событию. Когда она наконец-то согласилась, Шайен был настолько счастлив, что Эллана подумала – это ничего, его счастья, его любви хватит на двоих. Успокаивала себя этим. В конце концов, надо же за кого-то выходить замуж? Почему тогда не за Шайена? Он так её любит, и всеми действиями своими она давно пообещала что рано или поздно эта свадьба будет. Тогда почему же ей так не радостно? Почему улыбки выходят какими-то механическими? А клятва, слышанная уже столько раз никак не запоминается, не ложится на язык, словно ей там не место? Но меж тем, перенесенная на лето свадьба состоялась. Красивая церемония в окружении клана, искренне радующегося счастливому завершению истории, вызвавшей столько вопросов и пересудов, клятвы о партнёрстве и верности, принесённый на века, лицо жениха, готовое словно лопнуть от переполняющего его торжества и счастья, и невеста в красивом платье, с рассыпанными по плечам медными волосами, улыбающаяся так скромно — вот что видела Эллана, словно со стороны наблюдая за этим процессом, совершаемым по всем законам и правилам, но в котором не было главного — ощущения правильности происходящего. Она словно была со всеми, но где-то очень далеко, как сова, сидящая на ветке высокого дерева лишь наблюдает за жизнью леса, не принимая в ней активного участия, так и Элль вроде говорила что-то, смотря на Шайна, но не видя ничего перед собой, кроме красивого лица упрямого влюбленного в неё охотника, наконец-то добившегося своего.

[indent] Первая брачная ночь принесла с собой лишь разочарование. Эллана категорически не поняла, что так превозносят в этом процессе. Ей он показался скорее странным. Нет, больно не было, и Шайн — нежный, любящий и заботливый старался изо всех сил, доказывая ей как мог и умел, те чувства, что сдерживал все эти годы. Вот только его поцелуи ничего не значили и не находили отклика в душе новоиспеченной супруги. Были приятны и только. Вторая и третья ночь ничего не изменила. И вскоре близость превратилась в досадную обязанность, которую Эллана всеми силами начала избегать. Но Шайен был так счастлив и так терпелив, что надежда на то, что любовь для брака не главное и сердечная привязанность придет со временем всё еще теплилась.

[indent] Но не вся жизнь полнится вопросами брака и продолжения рода. Охота никогда не приносившая Эллане особенного удовольствия, теперь была отдушиной. Ей нравилось подолгу бродить в лесах, уходить в них на целый день вместе со всеми, но как бы случайно отбиваться от группы. Она вспоминала, как так же в какой-то момент начал делать Маханон и понимала это его стремление остаться одному всё больше. Лишь наедине с собой, она могла дышать полной грудью, не тяготясь гнетущих взглядов. Ведь месяцы шли, а новости о беременности молодой супруги всё не радовали бабушек, дедушек и заинтересованных в чужой судьбе соседей. Куда уж им, когда супруга всё больше поводов находит, чтобы избежать совсем не радующего процесса? А Шайн терпел. Удивительно сколько терпения он проявлял ко всем ее выходкам, наверное, и правда любил настолько сильно, что ждал не только, когда она повзрослеет и будет готова принять его как мужа, спутника жизни, но и полюбит в ответ? И Эллана хотела. Она старалась заставить себя увидеть в нем кого-то кроме друга, надежного плеча, на которое всегда могла положиться; стены, готовой встать между ней и всем их маленьким узким миром; да просто сильного красивого мужчину, обладание которым вызывало зависть у многих, но никак это видение не приходило. Шадайенн со всей его преданностью, напористостью, со всей любовью и чутким отношением, оставался чужим.

[indent] Письмо о возвращении Маханона к весне обрадовало клан — все видели, что Дешанна истощена, а Данира слишком молода и неопытна, чтобы взять на себя обязанности лидера, Хранительницы, но ярче всех эта новость взбудоражила Эллану — когда он вернётся, она больше не будет одна. Снова и для неё будет кто-то, кто выслушает, кто не осудит, чью невидимую поддержку она всегда чувствовала рядом, с кем можно было просто быть собой, ничего не доказывая и не изображая. Друг. Единственный родной и близкий, вернётся. Но и для Шадайенна эта новость оказалась весомой, но если Эллане она подарила надежду, то муж её преисполнился мрачности, терзаемый былой ревностью. И желание нареченной, помимо охоты, заниматься вместе с мастером Араторном обучением подрастающих эльфят, отнимавшим всё время и силы, никак не помогало ему воспылать всеобщей радостью. Он стал раздражителен и агрессивен. Именно тогда между супругами время от времени стали вспыхивать ссоры. Стоило Элль задуматься о чем-то, отвлечься, уйти от вопроса или что-то замолчать, его неизменно мучали сомнения, которыми он изводился сам и донимал её, в то время как она уставала до изнеможения на охоте, несла ответственность не только за себя, но и за учеников, училась у Араторна учить других и возвращалась домой лишь спать. Всему этому Шайен находил лишь одно объяснение — и вовсе не желание быть нужной и полезной клану, оно было.

[indent] Однажды, ранней весной, после очередного праздника, танцев, костров и выпивки, вернувшись в аравель, Шайен потерял над собой контроль. Усталость и нежелание Элланы быть полноценной женой, не только в принесённых обетах, но и на деле, привели к тому, что охотник взял причитающееся ему чуть ли не силой, вынудив жену подчиниться его желаниям. Он пожалел о случившемся сразу же, проснувшись утром, вот только Элль рядом не нашёл. Она ушла, не оставив ни записки, ни следа, терзаемая обидой, болью, унижением и чувством вины, вопрошая небо в очередной раз: «ну что со мной не так?», почему то, что так легко выходит у других ей никак не даётся, как ни старайся. У неё лучший муж из всех возможных, все завидовали этой любви, воспылавшей в молодом охотнике много лет назад, родители гордились её выбором, подруги мечтали быть на её месте и ставили Шайна в пример собственным мужьям, и лишь она как неблагодарная тварь какая-то воротит нос, сама не зная чего желая, но только не этого, скрывающаяся теперь в лесах и не желающая его извинений, которые естественно последуют, вместе с заверениями, что такое больше никогда не повторится. И да, она поверит, потому что ничего, никогда не могла изменить, подчиняясь и не противясь собственной судьбе. А может быть надо было?

[indent] Эллана вернулась через несколько дней. Об их ссоре, конечно же судачили, но в лицо ничего не говорили. Даже мама, с радостью любившая совать нос не в свои дела, лишь обрадовалась возвращению дочери. Шайен же, как и следовало ожидать извинился и приутих, терзаемый чувством вины за содеянное и следующий месяц они прожили практически спокойно, как друзья, стараясь ни ранить, ни задеть друг друга, пытаясь наладить отношения и восстановить потерянное доверие. Эллана понимала, что клятвы связали их навеки и с этим нужно как-то дальше жить. Она сама так решила, сама выбрала и теперь должна принять реальность на деле расходившуюся со всеми её желаниями. Все чаще Элль соглашается с советами старших, что дети могли бы стать спасением и отдушиной, но не спешит брать на себя новую ответственность, продолжая держать провинившегося мужа на расстоянии.

[indent] В тот день, Эллана с эльфятами, загнали косулю. Это был хороший, отличный улов для новичков и она безмерно гордилась своими учениками. Они возвращались в клан, предвкушая всеобщее удивление и радость, но меж тем почти никого не нашли. Словно без них происходило что-то важное , и Элль, поручив ученикам самим разобраться с добычей, пошла на звуки какого-то общего, не запланированного, оживлённого собрания. В ней словно что-то встрепенулось, заставляя ускорить шаг, не мысль, и даже не оформившаяся догадка, и не надежда, лишь стремление скорее увидеть, узнать, оказаться правой… Уже на подходе к спинам сородичей, она почти побежала, не слыша ничего кроме стука собственного сердца в ушах, понимая, что клан обступил со всех сторон кого-то, протискиваясь между ними, пока не увидела его, стоящего к ней спиной, но естественно узнанного, почти выкрикнула имя, которое не произносила в слух много месяцев, почти выбралась, чтобы кинуться обнять, когда её запястье схватили оттягивая назад, а обзор закрыло плечо мужа. Шадайенн, нахохлившийся, словно петух, готовый к бою, оттеснил жену за спину и скрестив руки на груди, молча буравил спину соперника.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-14 11:45:24)

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]
совместно

[indent] Он так изменился, так возмужал и даже плечи держал как-то иначе. Может быть рука мужа, удерживала её, не давая подлететь и обнять, хотя Эллана была уверена, что так сделали уже абсолютно все и может быть даже не по одному разу, но смотреть Шайн не мог ей запретить. И она смотрела. Во все глаза, подмечая каждую изменившуюся деталь и даже поворот головы был каким-то не таким — уверенным, знающим себе цену, словно ничего и не осталось от того мальчика, кроме пожалуй взгляда и улыбки. И Эллана тоже улыбнулась, дернулась навстречу протянутой руке, но Шайдайенн стоял на своём и не подумал отпускать, хотя ему и пришлось разжать хватку под заинтересованными взглядами, вновь обращенными к ним. Правда и Элль, споткнувшись о них не сделала больше и шага, так и осталась стоять рядом с мужем, будто бы и не он вовсе её задержал, а это она, замужняя дама, сама не спешила подходить к старому другу. Ну как? Как она могла выставить проблемы меж ними на обозрение всего клана? Эту ревность беспочвенную и сумасшедшую, недоверие к принесённым клятвам. Эллана даже не знала, что глупее и обиднее. Когда Шайн, бросившийся больше месяца назад на её поиски только упомянул возвращение Хано, как возможную причину их разлада, она подумала, что ослышалась! Как мог он не верить её клятве, как мог считать те священные для каждого в клане слова, брошенными на ветер? Как мог видеть проблему в друге, считай брате, которого не было рядом два года?  Будто это Маханон напился и не сдержался, а не он сам. Ох. Эллана думала, что тогда в лесу, достаточно ясно дала понять, что не в Первом дело! И вот ошибалась. Рука, отпустившая её лишь только потому, что на них все смотрели, ярче любых слов доказывала, что Шайен все еще ни во что не ставит её слова и обещания. И Эллана поравнявшись с ним осталась стоять рядом. Как всегда. Лишь бы проблема эта не стала общей. 

[indent] — Здравствуй, Маханон, — лишь сказала, виновато улыбнувшись, надеясь, очень надеясь, что он и без слов её поймет, как понимал всегда. А потом, когда всё уляжется, или в суматохе вечернего праздника, она найдет его, как всегда находила. Теперь, когда он вернулся, у них будет много времени. Ведь больше Хано не уйдет? Никуда не уйдет и не уедет. Сейчас, когда так ясно видел, в каком состоянии Дешанна, он должен будет принять свою судьбу и остаться. Так же как и она приняла свою.

[indent] Она и правда была уже не девочкой. Словно валласлин на лице и в самом деле обладал силой стереть эту светлую, летучую улыбчивость, заставить плотнее встать ногами на земле. Он ведь хотел этого, правда? Давно уже представлял себе, всякий раз, как слышал от Шайна о его планах, о его уверенных стремлениях. С ним ей не придется знать несчастий. Охотник любит её с такой силой и жаждой, с какой сам Маханон никогда не осмеливался. Выйти вперёд, соперничать до конца, не сдаваться. Он знал, что так будет, он смотрел на них и понимал, что ему придётся с этим жить. Так откуда же теперь это завистливое чувство, досадой кольнувшее изнутри — что она, красивая и взрослая, теперь чужая ему? С мелькнувшим в глазах сожалением Маханон опустил протянутую руку, стараясь сделать вид, что это было просто так, ничего важного, ничего такого. В общем-то, не так уж и сложно, когда другие обступают со всех сторон. Даже Ная с годовалым ребенком на руках — ну что, Эвриса можно поздравить, да?

[indent] Не за горами будет тот день, когда…

[indent] — Рад тебя видеть, — сказал маг, кивком утверждая искренность своих слов. И, посмотрев на них обоих, стоящих рядом — красивая пара, все так говорили, и это было видно, — добавил, улыбнувшись одними губами: — Поздравляю, — даже таким спокойным тоном отмечать этот факт столько времени спустя граничило с насмешкой, отчего Шайн, которому сказанное адресовалось в большей степени — ну как же, столько старался, — только фыркнул, приобнимая Эллану за талию.

[indent] — Не переживай, придёт и твоё время, — откликнулся охотник, возвращая «любезность», — герой.

[indent] Маханон только бровь поднял да уголок рта следом за нею, не столько заставляя себя, сколько вынужденный переключится на тех, кто ещё звал его, кто хотел перекинуться парой слов, кто поддерживал мастера Айлена в его словах о том, что это дело нужно отпраздновать. Отвечая, улыбаясь, кивая — и только раз подняв голову и бросив взгляд вслед тому, как Шайн увел Эллану в сторону от всеобщей суеты, в которой и без того хватает рук, чтобы со всем разобраться…

[indent] Уходить не хотелось. Боги, как глупо это получилось! Почему ей нельзя быть со всеми? Слушать, касаться, радоваться, не сдерживая, не пряча улыбку? Может быть, именно она ждала Маханона сильнее всех, ну разве что еще его мама. А теперь, словно наказанную Шайен уводит её, будто в силах спрятать, запереть в аравеле, и Эллана идет, влекомая сильной рукой, удерживающей за талию и не может воспротивиться, понимая что так подольёт лишь больше масла в огонь и тогда уж точно муж возомнит, что у его ревности есть хоть какие-нибудь основания. А их не было: Эллана всё так же ни словом ни мыслью не помышляла о другом мужчине.

[indent] — Ты не пойдешь к нему, — сказал Шайдайенн, стоило только закрыться от всех в надежных стенах аравеля, сверкая глазами и хмурясь, словно и правда имел право такое говорить. Хотя, конечно же, имел. Муж. Защитник. Самый близкий и родной ей человек. По крайней мере должен был быть таким, но горько усмехнувшись, Эллана лишь тихо ответила, прислоняясь спиной к дверям, поглядывая на суженного исподлобья:

[indent] — Ты не можешь мне запретить.

[indent] — Я твой муж.

[indent] — Я этого и не отрицаю, — все так же спокойно ответила она, понимая, предчувствуя уже к чему весь этот разговор.

[indent] — Ты моя, ты клялась, — напомнил он, нависая над ней, как будто и правда Эллана могла это забыть. Но Шайен ведь нравился ей, правда нравился. И выбор этот сделала она сама, и последствия его — все только её. Может быть и права Аниз, что нужно окунуться в материнство и тогда и замужество станет как-то проще, и проблемы эти отойдут на второй план, потому что нет никого для матери дороже собственного ребёнка.

[indent] — Да, твоя, — кивнув, согласилась Эллана, своей же рукой развязывая тесёмки на рубашке, лишь бы все это поскорее кончилось — дать то, что хочет, лишь бы отстал. Усмирить ревность, чтобы вечером быть хоть немножко свободнее, чтобы не стоял над нею коршуном, зная, веря, что она принадлежит ему перед всем миром, кланом, всеми собравшимися людьми. В конечном счете, это всего лишь тело.

[indent] Когда вечером они пришли на праздник, Эллана не сразу нашла Маханона. Она боялась искать его расспросами и прямыми взглядами, стараясь уделять столько внимания Шайенну, сколько тот требовал: супруги вместе танцевали, ели, общались с родителями и друзьями, и только после нескольких танцев подряд, Эллана взмолилась о передышке и села к костру, лишь мгновение спустя поняв, что приземлилась аккурат рядом с Аниз. Ей просто хотелось побыть одной и осмотреться, чтобы Шайен, переполненный гордостью и новыми надеждами, отвлекся на кого-нибудь другого и дал, наконец-то, ей возможность осмотреться. Мать Хано улыбнулась, но все её внимание было приковано к сидящим с другой стороны. Элль и не глядя, догадалась, кто там сидит и заранее улыбнулась, поворачиваясь: в окружении молодняка, сидел Первый, рассказывающий что-то девчонкам и мальчишкам, открывшим рты, смотревшим на него, чуть ли никак на божество. Даже странно было видеть его таким — лидером, на которого смотрят с восторгом, интересом, и который и сам не сторониться, не уходит, а сидит и что-то там рассказывает. Как бы и ей хотелось послушать!

[indent] — Как ты думаешь, которая из них? — неожиданно спросила Аниз.

[indent] — Простите, что? — переспросила, Эллана, переводя взгляд на эльфийку, не до конца понимая о чём это она.

[indent] — На которой из девчат Хано женится? — улыбнувшись, повторила женщина, следя за сыном взглядом, полным обожания. — Теперь, когда ты замужем, он непременно кого-нибудь да выберет.

[indent] — Я… не совсем вас понимаю, — растерянно переводя взгляд с матери на сына, нахмурилась Эллана, невольно рассматривая окруживших Маханона девушек. Ей как-то и в голову не пришла мысль о том, что Хано вернулся не только для того, чтобы стать жилеткой всем её бедам, стать Хранителем их клана, но и обзавестись семьей.

[indent] — Мне так хочется вновь увидеть его влюблённым, это было так мило! — словно не замечая, растерянности на лице Элланы, продолжила говорить и вздыхать Аниз. — Жаль, что с тобой у него ничего не получилось.

[indent] — Я… эээ… простите меня, — наконец-то, выпалила она и резко встав, отошла в сторонку, подальше от костра, туда, где спасительный вечерний сумрак скроет от посторонних глаз её совершенно очумевшее от слов эльфийки лицо. «Ничего не получилось? Влюбленным? Это в меня что ли? — не веря в услышанное, она все еще прокручивала его в мыслях, понимая что Аниз незачем было бы врать, тем более сейчас, когда её единственный сын вернулся живой и здоровый. — О, святая Миталл! О чем говорит его мама? Какое со мной? Разве когда-нибудь это могло бы быть правдой?» Обойдя вокруг костра, Эллана притаилась за спиной Маханона, не подходя ближе, оставаясь в некотором отдалении от общего веселья, в тени ближайшего к костру аравеля. Не привлекая к себе внимания, она надеялась впрочем, что её появление не останется незамеченным, как не оставалось оно когда-то в детстве. До неё доносились только обрывки фраз, но даже просто слышать его, стоя вот так вдали было уже очень хорошо. Какая разница какую из них он выберет? Лишь бы счастлив был. Лишь бы только вновь не уехал!

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-14 11:46:51)

совместно

[indent] Так она и стояла, прислонившись плечом, к нагретой за день летним солнцем, теплой стене аравеля. В простом летнем платье, блекло-зелёного цвета, с коротким кружевным рукавом, только лишь прикрывающим плечи и вышивкой, затейливым узором оплетающей овальный вырез, открывающий ключицы. Таких платьев сегодня было пруд пруди — долийки не имели много возможностей следовать моде в бесполезных попытках перещеголять одна другую — их одежда была проста и практична, отличаясь лишь цветом и собственноручно сделанной вышивкой. Но эта простота тесной лесной жизни полна своеобразного очарования, нарушенного чужеродной одеждой Маханона. Эллана не понимала почему он не переоделся, словно подчеркивал внешним видом, что теперь не такой как они, изменившийся, вернувшийся из шемленского мира, словно ставил невидимую стену между настоящим и прошлым, как будто и без этих усилий между ними не зияла пропасть. Аниз, невольно заставила и Элль смотреть на окруживших Хано девушек, слетевшихся к нему словно мотыльки на трепещущее в ночи пламя свечки, другим, придирчивым взглядом, выбирая самую достойную из них, пытаясь представить рядом с ним кого-то, и не представляла, морща нос на каждую — слишком глупая, не красивая, косит глазами, зануда, нытик, ветреная — любой Эллана могла подобрать достойный эпитет, стоило лишь подумать. Но собственно какая ей разница? Зачем она вообще вот так о хороших, в сущности, девушках? Как будто Аниз вложила ей в голову, непрошенные, надоедливые как мошкара, кружащаяся над фруктами, мысли, которые Элль теперь старалась отогнать. Влюблен в неё! Это надо же такое выдумать! Хотя об этом и правда когда-то ходили беспочвенные слухи, утихшие с его отъездом. Разве любящий уехал бы, разве не вернулся бы сразу же, как только смог, а не через два очень долгих, всё изменивших года? Эллана лишь грустно улыбнулась, сама себе качая головой — нет, Аниз, все выдумала. И напрасно говорят, что материнское сердце не обманешь.

[indent] Но вот, наконец-то, Маханон остался один, а Эллана так и застыла на месте, словно приросла к стене, пустила корни в землю. То, что так легко и непринуждённо давалось в детстве, после слов его матери стало тяжелым, гнетущим и непонятным. А что если правда? И Шайен тогда получается не зря ревновал, знающий, видящий больше? Разбирающийся в этих их мальчишеских делах лучше, просто потому, что и сам был таким же. «Да нет, это все бред, — отмахнулась от собственных мыслей Элль — к тому же, два года прошло. И больше это не имеет значения». Подняв глаза, шагнув на встречу, к уже разглядевшему её в тени Хано, и улыбнувшись, мягкой нежной улыбкой, стирающей неправильные мысли, невольно вложенные Аниз ей в голову. Не важно это всё.

[indent] — Нет, не жарко, — помотала головой, на это дурацкое по сути предположение. Разве для этого стояла она за его спиной? На стрельбище, куда ушел Шайдайенн тоже костры не горят, да где угодно, мест чтобы укрыться от их жара в лагере полно — можно даже не искать. — Нет, я… — да что вообще за робость такая, напавшая словно хищник, вцепившаяся ей в ноги, мешающая сделать то, ради чего пришла, заставляющая медлить, как будто и правда сейчас кому-то до них есть дело. Но то, что можно было днем легко сделать при всех, не взыграй в Шайне ревность, теперь в ночной тиши, наедине, казалось и правда каким-то неправильным, не смотря на всю невинность. «Да что за бред!» — в очередной раз, одернула себя и сделала порывистый резкий шаг вперёд, прижимаясь к его груди, обнимая, просто чтобы как и все часами раннее понять, почувствовать — живой, прикоснуться, осознать что не мираж, что не показалось, что действительно вернулся. — Я там, где хочу быть. Наконец-то, могу обнять тебя, могу сказать, как скучала, как рада, что ты вернулся домой.

[indent] Он удивился, заморгав, когда Эллана вдруг шагнула к нему, и снова расплылся в улыбке, захваченный лестью этих объятий, ещё сильнее дыхнувших жаром на щеки. Может, оттого, что так долго ждал — и она ждала, — уже и не надеясь, сейчас они показались какими-то особенно близкими и уютными. Помедлив лишь секунду этого удивлённого осознания, Маханон и сам поднял руки, обнимая, прижимая её к себе — крепко, да и дольше, наверное, чем следовало, медленно вздохнув и почти коснувшись носом её плеча, словно стремясь объять всем собой, ощутить и поверить. Но радость шла под руку с тоскливым недоумением: почему только сейчас? Словно прячась, словно при Шайенне что-то такое простое было неуместно для неё. Но если при нём неуместно, то тем более, зачем теперь? Тайком от мужа-то? Это с Диртаменом, что ли, как-то связано? Глупости какие-то, путь этого бога совсем не в том, чтобы делать что-то в секрете от того, кто должен быть самой близкой, самой доверенной частью твоего мира, раз уж он допущен к тебе.

[indent] — Я уж думал, ты так и не придёшь, — заметил он, наконец отстраняясь... Отпустить же наверное надо, да? Ещё по танцам он понял, что Шайну, похоже, не нравится, когда её трогают другие. Но если там это смотрелось нелепой и милой игрой, доказательством самой отчаянной, бурной любви, то теперь, в немного других декорациях...

[indent] — Нет, ты что? Я бы обязательно пришла, — возразила Эллана, пряча руки за спину и прислоняясь к спасительной стене, как будто без неё могла и вовсе упасть, словно в разговоре с ним, нужна была дополнительная опора. — Просто Шайн всё еще ревнует к тебе, похоже это его неизлечимая болезнь, — горько усмехнулась она, глядя себе в ноги, размышляя над собственными словами и действиями, такими не честными по отношению к мужу.

[indent] Маханон недоуменно наморщил лоб, глядя на девушку из-под выразительно изогнувшихся бровей:

[indent] — Ревнует? — переспросил он, не веря — но не её словам, а самому тому, что Шайн, Митал помилуй, до сих пор этим мается. Ревнует. Но ведь он же… ушёл. Он старался не попадаться на пути, старался не вмешиваться, и что, годы спустя всё та же балалайка? И взгляд этот его, словно у сторожевой собаки, только сделай шаг, только тронь. Словно Шадайенн лучше самого Маханона понимал то, что он сам стал осознавать, лишь снова её увидев — сколько не знай, сколько не видь, а первая любовь остаётся первой. Ничего сильнее он так и не узнал. Но какой смысл, какая разница, если Эллана связана с Шайенном клятвой? Быть рядом, быть для него, всегда. Что толку теперь от любви, на которую не будет, не может быть ответа? Как будто он мог сотворить какую-то магию, чтобы против воли Элланы взять и увести её у законного партнёра. Словно она, как кроткая молодая галла, пошла бы за ним, хотя выбрала другого. Раз за разом выбирала всё-таки его. К чему теперь-то беситься и ревновать?..

[indent] — Наверное, я и не должна была приходить, — растерянно призналась, пожимая плечами, но даже сделав подобный вывод стояла на месте и даже не шелохнулась, чтобы уйти. — Но это было бы так не честно.

[indent] — То есть как это не должна? Элль, я… я вернулся не затем, чтобы мешать вам, — …наверное, в этой заботе о чувствах мужа не было ничего плохого, да? Не давать ему поводов мучиться сомнениями — и откуда только взялись они! — и потому быть скромной, держаться в стороне… но было всё-таки в этом что-то очень неправильное. Если он ревнует, так подошел бы сам, сказал бы в лицо, услышал ответ и совет вспомнить о том, в чем клялся, — а это вот что за ерунда? И Эллана выглядит такой… виноватой. За то, что просто подошла к нему. Что за…! Он ведь так или иначе будет рядом. Он ведь Первый, он станет Хранителем, к нему должно обращаться за советом и поддержкой, доверять и полагаться, а не избегать, держась на другом краю лагеря, потому что муж ревнует!

[indent] — Но это совсем никуда не годится.  Я же вернулся не на один вечер, — покачал головой Маханон, словно все ещё не мог взять в толку масштаб придури, скрывавшейся за тем, что казалось ему продиктованным совсем другими причинами. — Элль, я понимаю, что ты волнуешься за него, но так… я поговорю с ним, — маг вздохнул и успокаивающе улыбнулся. — Это его ошибка, не твоя.

[indent] — Нет-нет, ты что? Не смей! — искренне ужаснулась Эллана, в красках представив себе эту сцену и как она будет выглядеть после нее: стоило лишь мужу отойти, как жена сразу же нажаловалась. Да уж, это конечно, очень ей поможет. Шайдайенн осознает, что был не прав и утихомириться. Если уж он не верит её клятве, то что ему до слов соперника? То есть и не соперника во все, но того, которого он таковым, отчего-то считает. — Дадим ему время ладно? Шайн увидит, что ему нечего опасаться и успокоиться, — поймав Хано за руку, словно он без этого жеста не достаточно внимательно её слушал. — Я прошу тебя. Ничего не говори ему. Ничего. Пока я не попрошу обратного. Обещаешь? Ты должен мне пообещать.

[indent] — Я обещаю, — тихо и внятно отозвался Маханон, медленно качнув головой в подтверждение своих слов, останавливая этот ее разгон. От трижды повторенной просьбы его на секунду оторопь взяла: словно она боялась, что он не согласится. Или боялась чего-то еще? Маг сжал её руку в своей, внимательно и вместе с тем обеспокоенно глядя на Эллану.

[indent] — Если он правда может увидеть, а не придумать. Ну честно, Элль, если тебе даже обнять меня нельзя, пока он смотрит, это уже… — возмущенно повёл головой Маханон, фыркающе выдыхая носом, и оглянулся через плечо в сторону огней и стрельбища. От того, что всё это время Эллана не посмотрела на него, оказывается, вовсе не из-за себя, а из-за Шайна, в груди поднимался гнев. Да что он о себе думает! Первый поколебался, выбирая, но не смог определиться, и снова обратился к Эллане.

[indent] — И как ты себе это представляешь? Прятаться от него, говорить тайком? Или лучше у всех на виду? Или… ты просто скажешь мне, что скучала, и снова уйдешь? — горьковато усмехнулся Маханон, поднимая бровь, но пальцы его сказали совсем обратное, сжавшись сильнее и потянув на себя ладонь Элланы. Он скучал по ней. Неужели так много хотеть — просто посмотреть на неё, побыть рядом, насладиться тем, какая она…?

[indent] — Я скучала, — улыбнулась Эллана, не отвечая на остальные вопросы, ибо не представляла, не знала как с этим быть и жалела уже, что и вовсе об этом заикнулась. Держать всё в себе, оказалось, что было даже проще, чем говорить об этом. — И не уйду. А Шайн поутихнет, ему просто нужно время.

[indent] — Я тоже скучал, Элль. Безмерно, — признался он, глядя в её лицо и улыбаясь той самой улыбкой, что от всех чувств с самой настырной искренностью так и распирает изнутри. — Я так рад, что вас не коснулась эта война, — толика горькой тревоги из-за виденных смертей и разрушений мелькнула во взгляде мага, который столько раз с волнением думал о тех, кого оставил позади. Надеясь, веря, что там, за спиной его, они в безопасности, что он правда их защищает. И наконец убеждаясь в этом — видя их счастье, их спокойную жизнь, и снова прикасаясь к ней. И Эллана, живущая такой жизнью, для него была воплощением этого счастья, этой причины идти до конца.

[indent] — И что мне есть, куда вернуться, — улыбнулся он, отгоняя секундную память о собственных страхах, и с особенной, из самой глубины идущей нежностью добавил, не сводя взгляда с её лица, смотря смело и никак не в силах насмотреться. — Я дома.

[indent] — Да, дома, — улыбнувшись, вторя ему кивнула Эллана, не зная что и сказать еще. Как странно, немыслимо странно понимать, что в разговоре с ним теперь нужно выдавливать из себя слова, тогда как раньше они сами лились беззаботным потоком рассказов о том как прошел день, о том что услышала, что придумала, что было на охоте, что видела во сне, как и кого разыграла, о чем мечтала. Теперь же… ну что она может ему рассказать? Да нет, глупости. Все на свете, как и раньше. Ему ведь всё еще интересно? Заглянув в его глаза с немым вопросом, Элль тряхнула головой, отгоняя от себя слова Аниз — и надо же было ей брякнуть такую ерунду. И приободрилась: ничего нет страшного в том, чтобы говорить с другом, считай братом. — Расскажешь мне о войне? Хотя, я думаю, что эти разговоры уже набили тебе оскомину за сегодня. Тогда, — задумчиво протянув, словно подбирая тему для разговора, Эллана искренне улыбнулась, наверное первый раз за целый день. — Я расскажу тебе о доме, хочешь? О, нам тоже есть что вспомнить, но наверное Дешанна писала обо всем тебе? — отлипнув, наконец-то от дома, прогоняя непонятное свое настроение, Эллана весело улыбнулась и взяв Маханона под руку, потянула обратно к костру, тоскливо кинув взгляд на спасительное одиночество вытоптанных меж аравелей дорожек. Ей бы хотелось пройтись с ним там, в тишине, а не сидеть у всех на виду. Но все же, она решила, что в её случае соглядатаи всё-таки лучше. — Хм. Тогда я расскажу тебе то, о чем Дешанна точно не писала. Эврис влюбился в Наю. Это было так забавно. Он никак не мог признаться. Все ходил вокруг до около и вздыхал. Прибегал советоваться со мной, как будто я в этих делах понимаю больше. Все почему-то думали, что раз у меня есть Шайен, то я специалистка в этих вопросах. Но, что делать с Найей, я и правда знала, потому что Эврис ей тоже нравился. В итоге, мы разучили с ним речь и репетировали, наверное неделю. Он должен был признаться в своих чувствах при всех и попросить её выйти за него. Так вот представь! Бедный Эврис запинался, заикался, путал слова и Найя в итоге сама ему сделала предложение. Это было так мило на самом деле. Они поженились даже раньше нас, не стали ждать лета. Как только стало ясно, что бандиты отстали сыграли свадьбу, — улыбнулась Элль, обводя взглядом оставшихся у костров и ища место по уединенней, вроде у всех на виду, но чтобы их не слушали лишние уши, да и чтобы пламя не палило слишком сильно, хотя дрова в него уже не подкидывали. — Давай сядем там? — указав рукой, на свободное бревно, никем не занятое, Эллана продолжила лепетать о пустяках, словно бы кроме сплетен её ничего не терзало. Показав уже ему за этот вечер больше чем намеревалась, она будто бы пыталась оправдаться за это. Зачем Хано знать о её несчастьях? О том, что она уже тысячу раз пожалела, что пошла на поводу у этого общества. О том, что чуть больше месяца назад, даже думала уйти в шемленский мир, но вернулась, только потому, что знала о том, что скоро он вернётся — её друг, её отдушина. — О, а ты видел уже наших новеньких? Троих из эльфинажа? Это благодаря им, мы спаслись. Они прибежали из города ночью! И как только нас нашли! Хотя я знаю как, у Салиры настоящий талант! Она стала охотницей, Шайдайенн её натаскивает и мы думаем, что скоро она нанесёт валласлин Андруил.

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-14 14:08:51)

совместно
[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]

[indent] Изумлению Элланы не было придела, но она понимала происходящее сейчас куда побольше Маханона, вернувшегося в клан только сегодня, спустя два года, таким… другим. И изменения эти были приятны, конечно, и то, что он пытается за неё вступиться, со своей колокольни зная, как ему кажется, как будет лучше. Вот только не лучше так будет никому. Шайен не сдастся, не уйдёт без неё — будет упрямо стоять на своём, а потом… потом еще припомнит ей дома, эту заминку, в очередной раз обвиняя в излишней близости с первым. Как будто эта невинная дружба могла чему-то помешать между ними.

[indent] — Я пойду. Действительно уже поздно, а завтра рано вставать на охоту. У меня новенький в классе, первый раз пойдёт, так что будет интересный день, — словно оправдываясь за это свое решение, виновато пролепетала Эллана пряча глаза, чтобы не выдать как в действительности ей все это надоело, и как на самом деле, хочется остаться.

[indent] — Вот именно, я — муж, — довольно, но не без издевки заметил Шайен, притягивая Эллану к  себе, преобнимая за талию, будто говоря: вот видишь, так было и будет всегда. Она всегда выбирает меня. — Так что не тебе советы мне давать.

[indent] На подавшую голос Эллану маг посмотрел куда спокойнее и внимательнее, вглядываясь, словно и правда подозревая, что в словах этих не вся правда. Ты уверена, Элль? Данное обещание не подымать с Шайенном тему бессмысленной ревности сдерживало его негодование — ладно бы еще охотник пришёл и спросил, сказал, как нередко бывало в юности. "Тебя родители ищут" или "уже поздно", что угодно ещё, дожидаясь с мрачным взглядом, пока она поднимется, попрощается и уйдёт с ним. Но утаскивать силой, даже не спрашивая?..

[indent] — Тебе бы вспомнить, муж, — качнул головой Маханон, делая один, другой неспешный шаг вперёд, чтобы поравняться с Шайенном, — какую клятву ты приносил перед всеми, — Первый повел рукой в сторону, откуда за нежданной стычкой настороженно наблюдали другие эльфы. — И какую клятву ты принял. Я Первый твоего клана, Шадайенн Лавеллан, и я не даю тебе совет, — острый взгляд Маханона был мрачно направлен исподлобья, и ничего хорошего в этом медленно набирающемся напряжении не было. — Я требую от тебя держать слово. Telas raja em, ame lin'revas, у jusul'anan na i'viren isalas, — вкрадчиво процитировал Маханон на эльфийском. — Твоё право — просить. А не приказывать и брать без спросу. Не боишься же ты, муж, что Эллана тебе откажет?  — маг насмешливо вздернул бровь.

[indent] «Ох, Хано, что ты говоришь такое! Как будто знаешь что-то и бьёшь его по больному» — ужаснулась Эллана, прикрывая рот руками, не зная даже что сказать, как остановить эту перепалку, как не сделать только хуже. Но сталь, появившаяся, прорезавшаяся в голосе Маханона, была опасным предзнаменованием. Звук, который вырвался из груди мужа, вслед за словами Первого, и вовсе напугал её. Конечно, это совсем не похоже на Шайенна — сдержаться. Он оттеснил жену за спину, вплотную подойдя к сопернику.

[indent] — То, что ты — Первый вспомнил, а где ты шлялся два года? — презрительно фыркнул Шайдайен с высока, буравя взглядом Маханона. И взгляд этот не обещал ничего хорошего: вот она причина всех его бед — стоит перед ним, занимает все её мысли, даже оглядываться не надо чтобы видеть как она смотрит, а стоит лишь только ударить, кинется, чтобы встать между ними, как бывало ни раз. Если бы Хано не было, все было бы намного проще. Все наладилось бы со временем. Но нет, он не сгинул в сражениях. Вернулся. Стоит теперь перед ним такой борзый, будто имеет какое-то право указывать: не имел тогда, не имеет и сейчас. А что Первый, так и Хранительница, хвала богам еще жива. И она благословила этот союз. — Думаешь раз вернулся, так у тебя есть право лезть в наши жизни? Нет у тебя такого. Просрал ты его когда сдался и уехал.

[indent]Маханон не пошевелился, когда Шайенн приблизился, по-прежнему держа голову чуть вздернутой. Охотник был ненамного его выше, и заметно это было, только когда он действительно подходил вот так близко, словно надеясь задавить присутствием. Не получалось. Вот только если несколько лет тому Первый напрягался от такого быкования и выставлял иголки, то сейчас надвигающаяся фигура противника даже не дернула ничего внутри. Несмотря на ощутимый наезд в манере себя ставить, Маханон держался расслабленно, на вид даже не пытаясь защититься от возможного удара. И это было ещё большей наглостью — он словно проверял, как далеко может зайти Шайенн, неприкрыто бросая вызов. У него не было страха перед болью синяков и ссадин, которой раньше оборачивались удары крепких кулаков. Один Шадайенн больше ничего не мог ему сделать — ни на сотканного из лавы демона гнева, ни на ту прыткую костлявую тварь с когтями в пол-ладони, воплощающую первобытный ужас, охотник не походил. Но Маханон сейчас даже щита между ним и собой не ставил — хочет ударить, пусть бьёт, что ему один этот удар после всех сломанных костей и рваных ран. Это обернётся против самого Шадайенна — и даже не магией Первого.

[indent]  — Сдался в чём, позволь уточнить? — спокойно поднял бровь маг. — То есть ты даже не в курсе, куда и зачем я ездил? — поднялась и вторая бровь, словно Шайенн удивил его незнанием счёта или чего-то ещё, доступного даже детям. — Браво, —  отметил он таким тоном, что разве что жестами не изобразил медленные саркастичные аплодисменты. — А я-то думал, это я все пропустил. Но не переживай. Скоро ты всё вспомнишь. И как вести себя — тоже. Я подскажу, раз из головы вылетает, — Маханон только поднял уголок рта в снисходительной улыбке.

[indent] — Ты понял о чем я. А если нет, то.. — сжимая кулаки, свирепо смотрел на Маханона Шайен. Его ноздри раздувались словно у быка, увидевшего красную тряпку и готового вот-вот кинуться на неё, но выжидающую. Как бы не хотелось вмазать этому, вновь вторгшемуся в их жизнь,  герою, охотник сдерживался. Не здесь. Не перед всем кланом. Не перед Элланой, которая кинется его защищать. Вот только договорить не успел.

[indent] — Хватит! Прекратите оба! Вы только посмотрите на себя! — импульсивно выкрикнула, Эллана, сделав шаг в их сторону, хотела разнять как обычно, открыла было рот, чтобы еще что-то сказать, ошарашено, сердито, обиженно, смотря на мужчин, чувствуя взгляды клана прикованные к ним, к ней, понимая что на шум сбежались многие и попятилась, шарахаясь в ужасе, осознавая — ничего не изменилось. Она все еще единственная причина давней закостенелой неприязни, она всё еще виновата и никакие её решения, даже замужество никому не принесло мира. Но если раньше зачинщиком был Шайен, то теперь и Хано старался задеть, уязвить, открыто издевался словно и ему было за что. Элль не оправдывала поведения мужа, наоборот, была взбешена не меньше, но Маханон... он мог бы быть терпимей, мягче, мог бы понять, зная уже от неё как сильно Шайдайен к нему ревнует, мог бы не унижать охотника перед кланом, так же как и охотник мог бы. Они оба могли бы, но она была словно кость, которую два пса никак не могут поделить, хотя казалось бы одному — жена, а второму  — всего лишь, подруга сестра... Её затрясло от происходящего, от этих ссор, от того сколько раз это всё уже было и от всех своих бесполезных попыток что-то изменить. От того насколько эта стычка отличалась от предыдущих. Уже не дети. Они уже не дети! Если хотят, пусть и дальше унижают друг друга. Если хотят пусть дерутся. А с неё хватит! Хватит! Хватит! Как она ошиблась, думая, что с приездом Маханона ей станет легче. Не становится. Посмотрев на парней с нескрываемым отвращением, ни к ним каждому в отдельности, а к обоим, ко всем их словам, брошенным друг другу, Эллана развернулась и быстрым шагом, стремительно превратившемся в бег, понеслась к дому. Хватит! Хватит! С неё всего этого хватит!

[indent] Влетев в аравель, она опрокинула стул, случайно наткнувшись на него в потемках и,  закусив губы, встала посреди собственного дома, чувствуя как он ей осточертел, так же как и всё происходящее. Отвращение подкатывало к горлу, Эллана схватилась за лук и колчан, когда в комнату зашел Шайдайенн. Она замерла, не поворачиваясь — не видеть, не слышать его не хотела. Лишь  глянула с надеждой на открытое в летнюю ночь окно, но их разделяло всего несколько шагов, которые в тесноте аравеля превращались в невозможное расстояние, когда муж стоит за спиной и Эллана ощущает его тяжелое, злое дыхание, от которого волосы на загривке дыбом встают как у разъяренной кошки.

[indent] — Куда собралась? — заметив оружие в руках жены, свирепо спросил Шайен, хватая Эллану за плечи и разворачивая к себе. — Ты никуда не пойдешь! Только не теперь. Не когда этот здесь, — с ненавистью, которой видимо всё же не дал выхода, практически выплюнул охотник, всматриваясь в лицо жены, принадлежащей ему по закону, желанной, любимой, но, твою же мать, недоступной. Но сегодня он её никуда не отпустит, Элль останется здесь, с ним, как и положено! — Y jusul'anan na i'viren isalas, — напомнив ей о своём праве, о том, в ЧЕМ она клялась, Шайен притянул жену к себе, властно грубо целуя, зная что имеет на это право. На это и многое больше.

[indent] Эллана всей душой противилась происходящему и эта попытка мужа утвердиться, почувствовать её своей, словно вещь какую-то, вызвала сейчас лишь острый приступ отвращения. Она попыталась вырваться, но он крепко держал, вцепился как хищник в жертву, и губы его вовсе не ласкали, и фраза, которую Шайен сказал… служить ему! Да какого демона?! О боги, живые и мёртвые. Элль укусила. Со всей силы так, что его кровь осталась на её языке. Шайн взвыл, грубо отшвыривая обезумевшую супругу. Она упала к окну, ударилась локтем, лук отлетел чуть дальше.

[indent] — Только тронь меня еще раз и я не вернусь! — зло выплюнула Эллана, хватаясь за лук, вскакивая и подбегая к окну, пока муж, ошарашенный неожиданным отпором, хватается за рот. — Я не люблю тебя. Я не хочу тебя. Ты мне противен, — обернувшись, трясясь от отвращения, глазами прожигая в Шайне дырку, сказала она на последок и, выпрыгнув из дома, стремительно понеслась в лес, особенно не разбирая дороги, лишь бы поскорее подальше убраться от лагеря, лишь бы он её не догнал.

[indent] Ветки хлестали по лицу и рукам, а юбка путалась в ногах, мешая бежать, но Эллана этого не замечала, пока не поняла что погони нет — то ли слова, брошенные напоследок были предельно ясны и понятны, то ли каким-то чудом Шадайенн не смог её догнать. Она остановилась тяжело дыша, хватаясь за бок, путаясь в мыслях, делая глубокие рваные вдохи и удивляясь — это как же надо было бежать, чтобы у долийской охотницы закололо в боку? Но Элль не помнила. Ноги словно сами несли куда-то и теперь она озиралась, пытаясь понять где находится, вглядываясь в ночное небо, и решая куда идти — на этот раз уже аккуратно. Чтобы даже утром её не смогли выследить. Спрятаться как и в прошлый раз. Когда Шайен нашел её только тогда, когда она уже возвращалась домой. Так и сейчас. Но теперь она не вернётся ни утром, ни вечером, ни на следующий день. Пока не решит, что теперь делать и как жить. А может и вообще никогда не вернётся. Может быть давно надо было так сделать. Но где же столько смелости взять?

[indent] Выбрав правильное направление, Эллана крадучись, путая следы, отправилась в единственное место, где точно знала Шайен  не найдет. Она специально бродила по лесу кругами, чтобы даже один неверный шаг, оставивший хотя бы намек на то, что она здесь проходила указывал странное, переменчивое направление. Уже ближе к утру, Лавеллан вышла к водопаду, и обогнув его со стороны восхода солнца, юркнула в знакомый лаз, скрытый за толстыми корнями старой ивы и плющом, густо растущим по этому склону. Через несколько метров проход расширялся и Эллана выпрямилась, а вскоре и вовсе вышла в небольшую пещеру, с одной стороны занавешенную, словно шторкой водой. Животные здесь бывать не любили — временами, когда обильные дожди шли несколько дней подряд пещеру затапливало, да и шум воды был не по нраву их чуткому уху. Элль же он успокаивал. Убедившись в том, что это место всё еще может служить надёжным укрытием, Эллана наломала в лесу можжевеловых веток, чтобы было не так неприятно спать на голом камне, и лишь тогда угомонилась, сев в обустроенный уголок и сжавшись. Её нервы были на пределе — она не плакала, не проронила ни одной слезы, но чувствовала себя затравленным зверем, прокручивая все произошедшие за день события и не понимая, что привело к такому финалу.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-15 16:57:16)

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]

совместно

[indent] Эллана просидела так достаточно долго, чтобы околеть. В полуденное солнце жаркого дня прятаться здесь было приятно, но ночью прохлада и сырость пробирали до костей, заставляя тело дрожать уже не от нервов. Но это было даже хорошо! Сосредоточиться на чем-то помимо терзающих душу событий. Это же надо было такое сказать! Словно плетью ударить. Вот только брошенное казалось в сердцах, и вовсе таким не было. Оно звучало натянутой тетивой, которой не так уж и много понадобилось, чтобы лопнуть, прорваться. «Я не люблю тебя, — словно зациклившись, повторяла  Эллана снова и снова, — Боги, вот так надо было ему сказать когда-то давно. Я не люблю тебя. И не доводить до следующего: ты мне противен». Но если, если она не уйдет сейчас, то как скоро это последнее превратится в «я тебя ненавижу»? Через не хочу мил не будешь — это Элль видела теперь с кристальной ясностью. То, что легко получалось у Аниз и многих других, для нее стало не посильной, не реальной задачей, в которой Эллана провалилась с оглушительным треском, как в яму. 

[indent] Сначала она боялась покидать своё убежище, но ей пришлось, в надежде, что искать её будут в другой стороне. Правда вылазки, которые Эллана делала днём были настолько медленными и осторожными, что на простые в сущности занятия ушло много времени. Она не стала охотиться и есть не хотела, пребывая в своём смурном состоянии, облаченная в непростые мысли словно в кокон. Не стала и ветки ломать, даже кружа и петляя, поломанные тут и там деревья с головой выдадут укрытие. Выходила чтобы согреться, собрать сухостебли, ягоды на потом и хвороста, понимая, что Шайен не успокоится. Что всё равно её найдет. Вернет себе, словно вещь, и никто ему не помешает, даже слова не скажет — жена, а что же ты хотела? Сама клялась, иди давай, соблюдай свои клятвы.

[indent] Что кто-то пробирается сквозь лаз, она услышала сразу. Вскочила, метнувшись к воде: прыгнет, вот точно прыгнет, только подойди. Но вовсе не муж это был, выследивший как-то, хотя она и старалась быть осторожной.  О том, что Маханон это место знает, Эллана не вспомнила. Так отвыкла за эти два года, что и не подумала о нём, словно его возвращение было каким-то сном,  а ведь именно оно привело к таким печальным для неё последствиям. 

[indent] — Ты не заставишь меня вернуться, — дождавшись, пока он выберется из лаза, и увидит её, сказала Эллана, все еще стоя у воды, не зная, не слыша в шуме, пришел ли Хано один.

[indent] Он выпрямился, держа сочащийся прохладной зеленью посох опущенным вниз, в расслабленной руке. Радость увидеть Эллану здесь, именно здесь, вспомнить и догадаться, где она может быть, быстро померкла, стоило Маханону рассмотреть в тускло пробивающемся через поток воды свете, с каким лицом она, растрёпанная и все в том же платье, совсем не подходящем для комфортных  лесных прогулок, смотрит на него в ответ — насторожившись, словно снова была готова рвануть прочь, без разницы, куда, хоть в водопад. Он проглотил своё "слава Творцам, ты в порядке" — жива, то есть, не сказать, что про сбежавшую от мужа-дурака охотницу и правда можно подумать "в порядке", — делая несколько шагов вперёд, в пещеру.

[indent] — Я пришёл не за этим, — осторожно откликнулся Маханон вместе с лёгким резонирующим эхом, обеспокоенно всматриваясь. — Что случилось, Элль? Почему ты убежала? Шайенн сам не свой, с ночи тебя ищет...

[indent] Эллана неловко улыбнулась, заметив, что за спиной друга никто не лезет следом. Хотела кинуться к нему, обнять, прижаться, вспомнить, что больше она не одна, но споткнулась лишь об упоминание.
Так вот зачем он пришел. Не друг, а будущий Хранитель.

[indent] — Конечно ищет. Я и не сомневалась, — хмыкнула она, но подходить не спешила, всматриваясь в Маханона, чьи высказанные ночью слова, словно молния, ударившие в дерево, чтобы к демонам спалить все, что можно было назвать её браком. — Зачем ты пришел? Помогаешь ему? Надеюсь, не привел за собой? — Эллана не нападала, говоря эти фразы, скорее боялась, что Хано уведет её, вынудит вернуться: «ну как же так, Элль? Ведь он твой муж!» В бездну, в бездну, катитесь все в бездну!

[indent] — Нет, — спокойно качнул головой Маханон, поставив посох к стене и неспешно двинувшись к Эллане. Дотянуться, прикоснуться, взять за руки. Если только она позволит. Почему раньше это не казалось так просто и понятно?.. — Я пришёл к тебе. Думаешь, я просто так верну тебя тому, кто не даёт нам даже поговорить? — маг с ироничной усмешкой поднял угол рта. — Я не знаю, что за херню он сотворил, Элль, но, полагаю, губа у него совсем не тетивой разбита...

[indent] Эллана настороженно наблюдала за неспешными движениями Маханона и верила ему как никому другому: если сказал, что не вернёт, значит не вернёт. Она выдохнула с облегчением и подлетела к другу с такой силой, что вполне могла бы сбить с ног, хватаясь за него, даже не обнимая,  и всхлипывая, утыкаясь в шею.

[indent] — Не тетивой, это я. Всё я. Я одна лишь во всём виновата. Мне вообще не надо было выходить за него, — не совсем сознательно, сквозь рваные всхлипы, хватая ртом воздух, говорила Эллана, не внемля голосу разума, не слыша его в этом шуме воды, и собственных, сдерживаемых, но прорывавшихся, рыданий.

[indent] Он поймал её, едва успев развести руки навстречу, обнимая и замирая, вслушиваясь в щекотливое ощущение её всхлипывающего дыхания в шею. Сглотнув и на секунду растерявшись, что делать, Маханон предпочел просто утешающе гладить Эллану по спине и волосам, осторожно прижимаясь щекой к ее виску, отзываясь на это отчаянное желание защиты и поддержки. Все хорошо, все будет хорошо, я рядом. Я никому не дам тебя обидеть.

[indent] — Чшш, — почти шепотом заговорил он, отвлекая от слёз. — Не ты, Элль, нет, не ты. Совсем не ты, не суди так...

[indent] — Ты ничего не знаешь, не видел как это было, —  возразила, Эллана, все так же не отрываясь от Маханона, но всё же, под мерными его поглаживаниями, становясь спокойней, хотя разума они ей не добавляли. Как можно вообще говорить такое кому-то? Ни Дешанне, ни маме, ни подругам — никому раньше она не рассказывала. Да и было ли это важно для них? Все так ждали, так хотели этой свадьбы. Разве что Хранительница просила еще подумать, но куда думать еще? Двадцать четыре года. Пора уже и второго ребёнка рожать, а не бегать по лесам на охоте, оставив эти заботы мужу. — Я соврала в своих клятвах. Я думала, что смогу как все, как твоя мама, как Эвелин, как другие... Я думала, что любить вовсе не обязательно, чтобы принадлежать, — говоря по сути кощунственные вещи, признаваясь в неискренности к святому обряду, Эллана отстранилась немного, поднимая взгляд на Маханона и не зная какое выражение лица там найдет, но какое бы ни было, пусть даже отвращение — оно уже вряд ли что-то изменит. Она не вернется назад.

[indent] Он смотрел на неё с растерянным удивлением. Широко открытыми, скорее серыми в этом свете глазами, в которых едва угадывались нотки привычного голубого. Услышанное его заметно ошарашило, но обнимающих рук Первый не убрал — хотя почти забыл на момент, что они у него есть.

[indent] — Принадлежать? — выдавил он голосом, нотками неверия на грани возмущения прозвучавшего выше, чем обычно. Из горла вырвался нервный смешок. — Ты хотела принадлежать ему?..

[indent] Эллана удивлённо моргнула, не ожидая, что её слова будут восприняты подобным образом, но да, наверное, они так и звучали или нет, но как ему объяснить? Как вообще о таком говорят?

[indent] — Нет, не хотела, — противореча самой себе, отрицательно мотнула головой Эллана, подумав что, наверное, следует отойти от Хано хотя бы шага на два, а не стоять прижавшись, говоря такие слова, но и он сам не спешил её отпускать. — Я вообще ничего не хотела. Просто надо было выходить замуж. Так почему не за Шайена? Он всегда к этому так стремился, что и отказать было невозможно, — шмыгнув носом, она все же поняла, что неожиданный вопрос Маханона, каким-то образом вырвал её из эмоционального потока фраз и вернул способность мыслить, но вместо того, чтобы уйти от ответа, замолчать, как она сделала бы с кем-то другим, Эллана ответила, положив голову ему на плечо и наблюдая за стеной шумящей воды, надежно укрывающей их от внешнего мира. Позволить себе так долго стоять в обнимку с Хано в лагере, она бы никогда не смогла, по крайней мере, не в этой её запутанной замужней жизни. — Мне было уже двадцать четыре. Все ждали от меня этого решения. И я его приняла, не до конца осознав, что замужество это не только жить в одном аравеле, а... — вот теперь говорить об этом и обнимать другого мужчину, стало совсем неправильно, и Эллана, вздохнув все же, отошла на более приличное расстояние. Шага на два, да. — Много разных других вещей.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-16 20:24:37)

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]

совместно

[indent] Эллана даже как дышать забыла, от неожиданности, что ей дозволено погладить его вот так, одними кончиками пальчиков проследить за четкими линиями валласлина на лице. Не то, чтобы Хано когда и правда запрещал, но так реагировал,  что скоро она перестала даже пытаться. И вот теперь, наконец-то, могла. Действительно, из внешнего мира вернулся кто-то другой. Повзрослевший. Уже не мальчик, не юноша, мужчина. Но меж тем, несмотря на разделяющие их два года, она не чувствовала его чужим.

[indent] — Мы клянемся давать, ты сам сказал. Но нельзя отдавать то, чего у тебя нет, — возразила Эллана, влекомая его рукой, усаживаясь на лежанку и дожидаясь, как из ничего по воле мага рождается пламя. Прижимаясь к нему, обнявшему её и чувствуя, что наконец-то она на месте. — Если любишь, а я не люблю. Хано, он пытался, правда. Мы почти пол года пытались существовать в этом союзе. Но, — Элль задумалась, не зная как донести до Маханона свою мысль, ведь из его слов выходило, что всё только для неё, весь мир для неё, и Шайен должен был любить, не требуя ничего взамен, раз сам выбрал и сделал женой, но чувствовалась в этом какая-то односторонность, какие-то потрясающе нечестные отношения и явно не то, чего люди обычно ждут от брака. — Я должна ему ровно столько же, сколько и он мне. Давай ты просто поверишь в то, что я не сделала и сотой части, и я смогу не вдаваться в подробности? — вздохнув попросила Эллана. Уютно устроившись у костра, она радовалась возможности разговаривать с Хано, быть так близко к нему, как хочется, и не оглядываться на то, что в любую минуту прибежит муж и вырвет её из этого маленького уютного мира. — Ты так много знаешь о любви, я удивлена, — оторвав взгляд от пламени, Элль подняла глаза, всматриваясь в лицо друга и вспоминая слова его матери. Наверное, он и правда кого-то любил, Аниз просто перепутала, приписав чувства сына ей.  — Кто она? Кого ты любил?

[indent] Отбирать у Элланы ее право отвечать за свои поступки и последствия сделанного выбора Маханон и не стал бы. Она тоже сделала ошибку, и маг не мог отрицать, что какая-то его часть, какой-то тихо грызущий червячок за грудиной, тот самый, что травил его вчера распаленным восхищением, желанием и молчаливой завистью к тому, какой она стала, какая она есть и какой будет — этот червячок был рад, что она не права. Что она не любила. Что это так ревностно евшее ему глаза расположение к Шайенну, всему из себя замечательному, превосходному, обожаемому, так ничем и не стало, не оправдало себя. И что она хотя бы не мучается разбитыми надеждами, не пытается хватать голыми руками угли и может позволить себе ненавидеть, бежать прочь, а не молча рыдать в углу и оставаться пленницей собственных желаний, собственных надежд. Она свободна от него больше, чем ей кажется. И он намеревался не дать ей и дальше оправдывать Шайна своей виной, своей неспособностью быть хорошей супругой, словно его мерзкий на проверку характер она в него вложила и должна за это отвечать. Брать на себя больше, чем и правда должна, тянуть чашу весов в надежде, что это как-то удержит рассыпающуюся гармонию. Хотя что там, он и от долга этого, от нависающего чувства вины — с какой бы радостью её освободил, убедил, что…

[indent] Вот только вопрос, неожиданно заданный Элланой, приклеил ему язык к нёбу, отбив все мысли о поучениях и проблемах с Шайном. Маханон с пробежавшими по загривку мурашками сглотнул, несколько секунд глядя на пламя под шум водопада, словно надеясь, что нервно забившееся сердце от этого успокоится. Оно и не подумало. Кого он любил…

[indent] — Не любил, — тихо сказал он огню и, повернув голову, взглянул на Эллану, несмело, но тепло улыбнувшись. — Всё ещё люблю. Она, правда, ничего не знает об этом, — маг дёрнул уголком рта. — И лучше бы ей никогда не узнать. Это не сделает её счастливее.

[indent] — Понятно, — вздохнув, замолчала Эллана, отводя глаза стоило только  наткнуться на эту невидимую таинственную стену, по кирпичикам выстроенную меж ними, словно границу: вот здесь, я тебе расскажу, а это только моя территория, не лезь. И хотя Хано никогда так не говорил, но у него всегда оставалось что-то, чем он не хотел с ней делиться. Когда-то её даже обижало это его нежелание полностью открыться. Сейчас же, она признавала за ним такое право — отдавать лишь то, что готов отдать, и не смела просить больше, довольствуясь тем, что есть. Вот только гадать о той, которой принадлежит сердце друга, не перестала, предполагая, что раз его не было с ними два года, то, наверное, это девушка из внешнего мира; наверное, поэтому он и вернулся, что там ничего не сложилось. А Аниз… тогда многие о них говорили, видимо и мама Маханона видела что-то, чего не было. А еще говорят материнское сердце не обманешь. С другой стороны и её собственная мама ошиблась, пророча ей счастье с Шайдайенном. — Даже и не знаю, с одной стороны, мне бесконечно грустно, что ты не обрёл с той, которую любишь своё счастье. А с другой…  — признаться в этом было сложно, да просто в слух произнести нечто настолько эгоистичное, жуткое, казалось чем-то немыслимым, но и при себе оставлять не честно, поддерживая в Хано какую-то странную, слепую уверенность в её непогрешимости. — с другой я бесконечно рада, что у вас не сложилось, ведь если бы ты остался там, с ней, то не вернулся бы ко мне. Ох, Хано, — вздохнув, теснее прижимаясь к Маханону, обнимая обеими руками, словно всё еще боялась, что он куда-нибудь убежит, гонимый какими-то своими, неведомыми обычному человеку, не магу, путями, Эллана, тихонько попросила: — не оставляй меня больше, не уезжай.

[indent] Хочешь что-нибудь скрыть, положи на самое видное место, да? Вздох Элланы кольнул в сердце, словно ножом, и Маханон терпко поджал губы, тоже отводя взгляд. Он и забыл уже, насколько тяжело ему даётся эта тайна — даже не так, и эта, и любая другая. Стоило Эллане хоть чем-то огорчиться, стоило улыбке ее потухнуть, и ему хотелось бросить все секреты, сделать всё, рассказать до последнего слова, если бы только это вернуло ей радость. Но ведь не вернёт же. Эта правда — не вернёт. Она обязана, связана, и даже если узнает, что лучший друг её любит, что им это даст? Ничего, кроме ещё большей боли. Её — от осознания, что ничем не сможет ответить ему. Не оправдывать же подозрения мужа. Одна мысль о том, что собой он может помешать ей стоять против выпадов Шайенна, что она начнёт сомневаться, так ли невинны и чисты их встречи, что будет думать, что заслужила эту дурную ревность, ранила. Нет, лучше ему одному нести эту ношу. Тяжёлую, как чугунный чан с водой, но в конечном итоге... Ведь так он может делать всё, что и правда хотел бы. Поддержать. Защитить. Суметь уберечь её счастье. Вывернуть и вставить на место руки того, кого она выбрала, отнять и не отдать, пока он не научится, пока не осознает. Кто бы позволил ему это, зная о личном интересе, зная о том, что он тоже чего-то хочет?.. Шайна бы только суметь убедить. Но он будущий Хранитель. И обладает этим правом, этой способностью.

[indent] — Там?.. — невольно переспросил он, сам не сразу сориентировавшись в своей недосказанности. Отзывчиво потянувшись к Эллане, Маханон крепко и уютно обнял её, прижимаясь щекой к рыжей макушке. — Не оставлю и не уеду. Никогда.

[indent] Да хоть бы там в третий раз Брешь открылась, нет, всё, с него хватит! Он её не оставит. Не хочет, не может, не вынесет — повернуться спиной, когда ей тяжело. Он и в прошлый-то раз нашел силы, только зная, что рядом казавшийся таким смелым и опекающим Шайн. А оно вот как обернулось... Не любила даже...

[indent] Эллана еле заметно кивнула, услышав обещание, поверив ему и надеясь, что будет именно так — впредь Хано ни за что и никогда её не оставит, словно она всё еще маленькая девочка, которую нужно опекать. Не нужно на самом деле, но необходимо! Без него она вон каких дров наломала, можно год костры жечь и ни о чем не думать. Впрочем, сейчас думать тоже не хотелось. После всех переживаний, всего сказанного и сделанного, казалось глупым развлекать Маханона непринуждённой беседой, а этот разговор иссяк сам собой. В нём уже все было сказано и Эллана надеялась, что друг понял, что не сможет увести её назад. Чтобы он там не говорил, но домой она не вернётся. Не к родителям же ей идти? Слушать мамин нудёж? Отвечать на расспросы? Читать немой вопрос в глазах каждого встречного? И это если еще Шайена удастся убедить оставить её в покое, хотя бы на некоторое время. Дать угаснуть в ней отвращению и разочарованию, забыть, чтобы, может быть, потом, через несколько месяцев или год, попытаться наладить хоть что-нибудь, хоть какое-то подобие брака. Но сейчас даже мысль об этом, заставляла вздрагивать. Иронично всё же сложилось — никто из них троих, о взаимоотношении которых ходило столько слухов в юности, во взрослой жизни не был счастлив. Ни Шайен, добившийся той, которую хотел — теперь Эллана начала сомневаться, что чувства его можно назвать любовью. Ни Маханон, судя по всему, любивший какую-то неведомую ей девушку. Ни она сама, которая… любила только себя, эгоистично радуясь, что никакой дух ревнивой жены не летает сейчас над ними, чтобы напомнить о себе и забрать у Элланы единственное дорогое.

[indent] Как задремала Элль не заметила, в какой-то момент прикрыла, уставшие смотреть на огонь, глаза и погрузилась в прекрасный летний день. Клан полнился радостным оживлением, которое бывает только в дни больших праздников. Эллана куда-то опаздывала, выбегая из аравеля, путаясь в длинных юбках, и отмахиваясь от мамы, которая кричала ей что-то вдогонку, предостерегая от какой-то очевидной ошибке. Но эльфийка знала, что не ошибается, что все правильно, все так, как должно быть и бежала навстречу чему-то новому, подпрыгивая от радости и нетерпения. На небольшой полянке собрался почти весь клан, хотя, впрочем, может быть и не хватало кого-то, но это было не главное. Вообще все не важно, когда тебе восемнадцать и ты несешься как вольная птичка к собственному счастью, кидаясь в его объятья с разбега. И все вокруг смеются — они рады вместе с тобой! И клятвы, в присутствии клана, под чутким взглядом Дешанны, полным гордости и какого-то удивительного спокойствия, льются сами собой, идущие от души, от сердца. И нет в этот день никого счастливей Элланы, даже солнце, светящее на небесах, не слепит собравшимся глаза так, как её улыбка. Но вдруг поднимается ветер, тучи заслоняют светило, а кто-то из собравшихся испуганно ахает. Всё еще ничего не понимающая Элль, неловко улыбаясь, ловит вдруг пошатнувшегося к ней Маханона, садясь в траву под его весом. За спиной жениха, так и не ставшего мужем, на расстоянии выстрела хмурый, полный какого-то темного торжества стоит Шайдайенн, опускающий лук. Эллана в ужасе переводит взгляд, уже понимая, что увидит, но всё еще не верит в случившееся, прижимая к себе бесчувственное тело любимого из груди которого торчит, выпущенная охотником стрела. И просыпается с тяжелым вздохом.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-18 16:54:19)

совместно
[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]

[indent] — Вряд ли Шайн обрадуется, если ты будешь искать мою одежду, — улыбнулась Эллана, почему-то представив себе эту немую сцену. Нет, был бы, конечно, страшный скандал, застань Шайдайен в своём аравеле Маханона, но немое изумление первых секунд, вызвало у Элль нервный смешок. — Попроси у Нейи. Она не задаст тебе лишних вопросов и никому не расскажет, что ты спрашивал.

[indent] Эллана осторожно вышла первая, задержавшись на несколько мгновений перед входом, вслушиваясь в шум леса и убеждаясь, что рядом, кроме птиц и мелькнувшей в кроне дерева рыжей белки никого нет. Раздвинув ветки, она еще раз осмотрелась и лишь после поманила Маханона.

[indent] — А ты умеешь скрывать свои следы, магическим путём? — поинтересовалась она, аккуратно ступая по дорожке, оставленной лесными жителями, приходящими к реке на водопой. — Здесь я поправлю все потом так, чтобы было не ясно, что шел человек, но дальше тебе придётся самому.

[indent] Дальше опушки, Эллана не пошла. Прижалась к Хано прощаясь, желая ему приятной дороги. Хотела было поцеловать в щеку, но помедлив не стала, слишком уж много вопросов к себе самой, зародил в ней приснившийся сон.

[indent] — Хано, а как ты понял, что любишь её? — уже когда Махонон, собрался уходить, неожиданно окликнула его Эллана, терзаемая теперь смутными сомнениями: только ли дружба связывает с ним? Как будто и так мало сложностей в жизни. С другой стороны, может быть это и есть её единственная сложность?

[indent] Маханон только бровь поднял на указание Элланы взять одежду у Наи — он что, правда выглядит тем, кто может влезть в аравель за собственной одеждой охотницы? она так шутит, что ли? — но уточнять, что планировал позаимствовать что-то у Дешанны — пожалуй, не стоило удивляться тому, что "никому не скажу" у Маханона по умолчанию не включает Хранительницу, мудрую советчицу и решательницу любых проблем, — не стал, только взяв на память запасной вариант.

[indent] — Не настолько хорошо, чтобы сказать "да", — покачал он головой на её вопрос. — Но у меня есть свои методы, — загадочно улыбнулся маг, легким шагом следуя за охотницей. Дешанна учила его путям Хранителя, обязательным для того, кому когда-нибудь понадобится вести клан сквозь глубокие дебри, недоступные людям, но одно дело — заставить сомкнуться или расступиться деревья, сплестись ветви и не пропустить никого по следам, и совсем другое — филигранно выправлять примятые травинки и перевернутые листики, да еще так, чтобы скрыть присутствие от долийского охотника.

[indent] Ощущение её гибкого, со вкрадчивой застенчивостью прижавшегося тела заставило сердце приятно екнуть и застучать быстрее. Маханон сглотнул, плотнее берясь за посох и другой рукой коротко, бережно приобнимая её — прощаясь, но ненадолго. Маг, пряча казавшуюся ему сейчас дурацкой улыбку, уже сделал было шаг в сторону и потянулся к Тени, чтобы нырнуть в пространство, как вопрос в спину заставил его сбиться и остановиться в замешательстве. Ох, Эллана...

[indent] — Это было... странно, — начал он, не сразу повернувшись. Солнце, пробиваясь сквозь листву деревьев, качающимися бликами падало на лицо и волосы Элланы, бегало туда-сюда по воротнику платья, словно вторя переменчивым трелям птиц, и Маханон, опираясь на посох, смотрел на подругу, тайком этим любуясь. — Сначала только одно думалось при каждом взгляде... какая же она красивая. Улыбка, жесты... глаза, — недолго помолчав, чтобы собраться с мыслями, вполне искренне заговорил Первый, тепло улыбаясь. — Эта красота радовала. Все, что она делала, что говорила, стало казаться особенным.  Даже если и было, на самом деле, чем-то очень простым, — маг тихо усмехнулся, вспоминая. Было, было... осталось и сейчас. В каждом движении, в каждом взгляде, в каждом жесте. — Быть рядом стало так волнительно. А когда оказывались порознь — я часто только и мог, что думать о ней... И прежде всего хотелось только одного — чтобы она улыбалась. Чтобы счастлива была. И всё сделать для этого, — он вздохнул, опустив глаза. — Вот почему я считаю, что Шайенн дурак. Что он делает с тобой теперь, это не любовь. Когда любят, так не поступают.

[indent] "Да и подумать о таком не могут. Не то что... тьфу! Но, может, так тебе будет проще поступать с ним по заслугам."

[indent] Эллана с нескрываем интересом слушала Маханона и завидовала той, которую он так любит, и не сказать, что зависть эта была доброй, но и зла этой девушке Элль не желала, просто эгоистично хотела, чтобы её не было, ведь любовь к ней — угроза, что однажды Хано, вновь покинет её и уйдет, в надежде на взаимные чувства. Вдруг со временем они станут возможны? Сравнивая же услышанное с собой, ответа так и не находила. Наверное, путь Махонона подходит лишь для тех, кто не был знаком с раннего детства или годился только для мужчин. Она же: много думала о нём, и дня не проходило, чтобы Эллана что-нибудь да не вспомнила, или не задумалась всё ли у него хорошо. Ей всегда нравилось его смешить и заставлять улыбаться, особенно, когда он был уж слишком серьёзен. Хотелось слушать и самой рассказывать, доверять любые секреты. С ним рядом было очень и очень хорошо. Но красивый ли он? Эллана задумчиво посмотрела на Маханона, на его новую горделивую осанку, на веснушчатое лицо, украшенное валласлином, на белёсые волосы, летом всегда становившиеся еще светлее, выгорая на солнце. Да, наверное, красивый. А разве это важно? Неужели не красивых не любят? Что вообще такое эта любовь? Желать счастья близкому? Этого она всем желает. Но рядом быть, касаться, не всех одинаково приятно. Да даже разговаривать хочется далеко не со всеми, а вместе время проводить... С Маханоном времени было всегда мало, то её звали на охоту, то родители посылали за ней Шайна, то кому-нибудь вдруг срочно нужен был Первый, и вот сейчас ночь с ним кончилась, даже не успев начаться.

[indent] — Ей очень повезло, той девушке, что у нее есть ты. А она — дура, чтобы там у вас не произошло, — вздохнула Эллана и подытожила: — Но я рада, что теперь ты со мной. Без тебя я словно потерянная, сама не своя, — и всё-таки решившись, Элль легко, словно бабочкой вспорхнув, подбежала к Хано и коснулась губами его щеки. — Всё, теперь, иди, — улыбнулась она, глядя ему вслед.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-18 16:54:56)

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]

[indent] День в лесу был полон забот, впрочем для, с рождения привыкшей к такой жизни, долийки они не были в тягость. После того, как Маханон буквально растворился в воздухе у неё на глазах, чем вызвал целую смесь противоречивых чувств от испуга до восхищения, Эллана еще некоторое время приводила в порядок полянку и путь до убежища, маскируя более тяжёлую, чем её собственная, поступь мага, и лишь потом занялась другими делами. По пологому склону, она спустилась к небольшому озеру, которое образовывала падающая водопадом вниз речная вода и напившись, обошла его кругом, стараясь оставаться как можно незаметной для следопытов, но в платье, цеплявшимся подолом за всё что не попадя, как его не подбирай, сделать это было достаточно трудно. Приходилось быть предельно внимательной и всё время останавливаться маскируя ошибки, но тем не менее стремительно уходя от стоянки клана в такие дебри, в которых Шайн ни за что не станет её искать — просто не подумает, что Эллана на такое решится, а не будет кружить где-нибудь неподалеку, в ожидании когда муж найдёт и принесёт извинения, словно это какая-то игра, и будто «прости» может что-то исправить. Не может. Не в этот раз. Не теперь.

[indent] В небольшой запруде Элль нарвала молодого рогоза, бледные части стеблей которого стали ей завтраком, корни же оставила, чтобы запечь потом, если удастся поладить с костром. Она знала как не старайся, какие сухие ветки не собирай, но дым — неизбежные последствия, полностью скрыть которые невозможно. Поэтому пол дня в одну сторону, пол дня обратно — не такая уж и большая цена, чтобы безопасно поесть, к тому же долийка надеялась, что в небольшом овражке, укрытом раскидистыми деревьями еще остались вырытые и прикрытые камнями и ветками ямки, уходящего в землю кострища. Прошлый раз она сбежала в лес куда более подготовленная, собравшись пока Шайен спал, и теперь лишь жалела о том, что не догадалась оставить в пещере теплых вещей, понадеясь, что такое больше не повториться. А зря — вторая неделя вольноцвета это конечно уже не конец дракониса, но и еще не джустиниан, и утренняя и вечерняя прохлада, даже при ясном солнечном дне заметно ощущалась, заставляя двигаться, не экономя сил, чтобы устроить себе короткую передышку лишь днём.

[indent] По дороге, внимательно смотря под ноги, Эллана набрала добрый десяток улиток, кровожадно радуясь этим неспешным лесным жительницам, на которых и охотиться толком не надо — знай себе просто по сторонам гляди. Теперь если не удастся поймать рыбу и запечь её в глине, можно поджарить их и какая-то еда всё равно будет. Но меж тем, толи солнечный день был слишком хорош, толи духи леса благосклонны, но всё у долийки ладилось и получалось, наполняя время хлопотами, в которых тяжелые мысли о дальнейшей судьбе отступали куда-то на задний план, вертясь там, обдумываясь, но не портя при этом настроения. Она примеряла на себя каково это будет жить одной в лесу, отдельно от всех, заботясь лишь о себе и выходило, что куда лучше, чем под гнётом опостылевшего мужа, к тому же, ей хотелось верить, что Маханон действительно не оставит, будет навещать и не даст забыть звуки речи и одичать, а может быть, изредка будут приходить и родители, и друзья, по крайней мере, до того момента как клан вновь снимется с места, меняя стоянку. И тогда она останется совсем одна… Жутко. Может быть и правда, Хано и Хранительница смогут что-то решить? Придумать как ей теперь жить с неразрывной клятвой к этому совершенно обезумевшему в собственной ревнивой выдумке мужчине. Эллана попыталась вспомнить, был ли Шайен таким всегда? Но в воспоминаниях своих видела лишь сильного, уверенного парня, упрямого, эгоистичного, да, несколько ревнивого, но раньше он ни разу не обижал её ни словом, ни делом, хоть и цапался периодически с Первым. Шайдайенн заботился о ней, протягивал руку, не рассказывал никому, что она всё еще тяготится охотой. Но где потерялся на этом пути тот надёжный партнёр, с которым Элль решилась связать себя узами, наивно надеясь что любовь, которая казалось бы его переполняет, можно будет поделить на двоих? Что стало с ним? Откуда появился тиран, не готовый слышать и видеть ничего кроме собственных выдумок? Да даже если так случись, что она действительно любит другого… нет, такого просто не может быть. То есть да, любит, сильно любит, но как весомую часть жизни, как друга, как собственную руку, как часть себя от которой никак невозможно отказаться, вычеркнуть. Но разве к такому ревнуют? Ни разу в помыслах своих и воспоминаниях о Хано, или в его объятиях, она не помышляла о нем как о мужчине. Ни разу не представляла себе как это будет его поцеловать, не по-детски в щеку, как  делала наверное миллиарды раз, за всю свою жизнь, а как целовал её Шайн, когда-то ещё перед свадьбой, воруя эти поцелуи, не спрашивая, а подкарауливая удобный момент и Эллана позволяла ему, только сейчас догадываясь, что наверное, не стоило. Но он так долго ждал, так преданно ходил за ней с явным обожанием, что ей казалось поцелуй — такая малость, всего лишь благодарность за терпение, с привкусом вины за то, что не может ответить на него всей душой. Уже тогда она должна была задуматься, что если не по сердцу даже малое, то во что же превратится для неё большое? Рейлин, первая из её близких подруг, вышедшая замуж, рассказывала, что в этом нет ничего странного, и Симхард тоже целоваться до свадьбы не умел, за то после раскрылся в полную силу, а Эллане и вовсе не стоит опасаться, потому что… ну это же Шайен, лучший во всем. Мда… во всем. Элль не с чем было сравнивать, может быть он и правда был лучшим, просто не для неё. И понять, разобраться в этом нужно было еще до свадьбы. Тогда согласившись разочек и, осознав что именно придётся терпеть всю оставшуюся жизнь, она не совершила бы этой роковой ошибки, если бы, конечно, не зачала ребёнка. Но Миталл была к ней милосердна и миловала до сих пор. А теперь, после всего произошедшего, даже ребёнка рожать ему не хотелось. Сможет ли она любить того, в ком явственно будут угадываться  черты мужа? А если нет? И малыш станет всего лишь еще одним пленником капкана, в который Элль угодила. Нельзя втягивать в этот жмущий, давящий со всех сторон узел, маленькую невинную жизнь.

[indent] Ближе к вечеру вернувшись к убежищу, Эллана не стала заходить внутрь, укрывшись в кроне дерева и греясь в мягких солнечных лучах закатного солнца. Она надеялась, что в скором времени, может быть в первых сумерках, вернётся Маханон и ждала его, посматривая по сторонам, гадая в каком месте он неожиданно появится, и подставляя лицо ветру, гонящему по небу тучи, наполняющему лес и шумом и тишиной одновременно. Птицы, лесные жители, чувствуя приближение грозы, смолкли и попрятались, и даже цикады не спешили начинать вечерний цокот; зато деревья, побеспокоенные грозовыми порывами, словно переговаривались друг с другом, шелестели листвой и скрипели ветвями. Не только мыслями о муже и заботами, полнился этот день, Маханону в нем так же находилось место и тому удивительному, волшебному — даром что он маг — влиянию, которое он оказывал, словно одно его присутствие рядом делало её уверенней, сильнее, спокойнее, чинило внутри то, что было поломано и Эллана, смотря на сложившую ситуацию глазами друга всё меньше видела в ней личной вины. Разве Шайен не знал о том какая крепкая дружба их связывала? Разве не понимал, что её не вырвать с корнем, сколько не старайся, сколько не запрещай, сколько не криви нос, стоило ей лишь упомянуть о какой-нибудь забавной истории, случившейся с ними еще в детстве? Разве не согласился он оберегать, заботиться о ней, несмотря ни на что? Так почему теперь так злиться? Глупо считать, что Эллана откажется от того, с кем была связана всю жизнь, лишь только по прихоти мужа. Да, заботясь о чувствах Шайна, чтобы лишний раз его не ранить, она старалась не упоминать Хано в разговорах, и даже попыталась оградить от картины их радостной встречи, хотя и не видела ничего противоестественного в дружеских объятиях и тихой неспешной беседе. Но избегать Первого? Живя в одном клане? Лишь в угоду чьему-то спокойствию? Как вообще он себе такое представляет? Сначала: не обнимай, не говори, а потом и не смотри? Не дыши? Бред. Почему с тем же Эврисом, Симхардом или мастером Араторном, да с кем угодно другим, она спокойно может общаться, не боясь задеть его чувства, а с лучшим другом нет? Что так ранит Шайена в этом общении? Не говоря уже о том, что для неё самой такая жизнь, даже попытайся она её вести из уважения к его желаниям, превратилась бы в пытку. Разве это честно по отношению к ней?

[indent] Не заметив, за этими мыслями того, как сгустился сумрак, Эллана услышала, что кто-то разговаривает на полянке, где утром они прощались с Маханоном. Но даже в затихшем перед надвигающейся грозой лесу, разобрать слова, заглушаемые шумом водопада было нельзя. Ветер доносил до её уха, лишь чьё-то присутствие, и беспокойство от зародившихся подозрений, заставило долийку сняться с места, и тенью, скользящей меж деревьев, подойти поближе, затаившись за одним из стволов, с ужасом различая злой голос Шайена, обвиняющий Хано — ну а кого еще? — в сговоре. От слов мужа к горлу подступила тошнота, а по телу пробежала нервная дрожь. Значит вот как он о ней думает? Пользованное брать? Словно не о жене, не о живом человеке, а о какой-то вещи говорит. О боги живые и мёртвые, как с этим знанием дальше жить? Но увы это были далеко не последние фразы, которые ранили, больнее стрел. Понимание того, как низко, противно, думает Шадайенн, загоняло её в очередную эмоциональную яму, сжимало, словно пружину, готовую в любой момент лопнуть. Эллана судорожно закрыла уши руками, лишь бы не слышать ничего больше, не знать того, что Шайн может еще про неё сказать, но крик Маханона, прорвался через эту преграду. Никогда в жизни, Эллана не слышала чтобы он так яростно кричал, да и вообще кричал. Злился, огрызался, да, но чтобы так… услышав же о чем, Хано говорит и во все задрожала, нервно сглатывая и прислоняясь к дереву, лишь бы не сесть в траву, в попытках найти опору, восстановить дыхание. Любви? Он сказал «из-за моей любви»? Это к ней что ли? Это её он так сильно любит? Стоять с этой новостью оказалось слишком трудно, и Эллана сползла вниз, хватаясь за сердце, колотившееся о рёбра с бешеной скоростью, в попытках удержать хотя бы его, если уж ногам не подвластен вес её тела. Неожиданно за спиной громыхнуло, с треском и гулом пронеслось куда-то и от этого стало еще страшнее. Эллана рывком вскочила, чуть не врезавшись лбом в дерево, за которым пряталась и опрометчиво выскочила из укрытия, появляясь на самом краю кромки леса, и застывая переводя взгляд с одного мужчины на другого, наблюдая за тем как Шайен пытается подняться. Ну же, иди к нему, ты же клялась…  подсказывал ей внутренний голос, но ноги оставались стоять на месте.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-24 08:38:38)

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]

совместно

[indent] Эллана и правда верила, что стоит ей уйти, послать обоих и это противостояние прекратится. Им больше некого будет оспаривать: я не хочу вас обоих, вот к чему приводит ваша рознь. Но, услышав за своей спиной, грохочущий треск, надрывный окрик Маханона, больно ударивший по ней самой, и ледяной звон, поняла, что с ней или без, но столкновение продолжается. Она остановилась. Страшно было оставлять их одних, если и правда её уход ничего не меняет. Элль спряталась под раскидистыми, тяжелыми ветвями сосны, незаметная, тихая, наблюдающая, не спеша возвращаться, но и опасаясь уходить далеко. Убийство сородича, на которое был готов пойти Шайен, хоть и было ожидаемо, но всё же шокировало даже больше, открывшейся правды Маханона. Она всё-таки всегда надеялась, что такая возможность лишь игра её не в меру живого воображения, но нет. Он чуть не убил Хано. И если бы не магия, защитившая его, то сейчас Элль оплакивала бы друга, если бы смогла. В тот момент, когда от приснившегося кошмара, её отделяли лишь несколько секунд, она поняла как много он на самом деле значит. Стрела пронзила бы обоих, забрав одного, безвозвратно меняя другого, даром что оставляя в живых. Я без тебя потерянная. Сама не своя. Так бы оно и было, но только во много раз хуже.

[indent] Эллана вздрогнула, отгоняя эти мысли. Не случилось и хорошо. Она прислушивалась к голосам, доносившимся с той злополучной поляны, правда ничего не могла разобрать, но в том, что они говорят видела добрый знак. Может и не зря ударила обоих, неужели это вернет им способность существовать вместе, в едином, тесном пространстве клана? Если она не будет ни с кем из них? Неужели между ними еще возможен мир? Не дружба, не симпатия, но хотя бы не вражда? Хотя убийство… «Должна ли я рассказать об этом Дешанне?» — невольно задумалась Эллана, понимая, что с семи шагов у Шайна не было ни единого шанса промазать. Если бы перед ним был кто-то другой, не маг, сотворивший что-то в воздухе для защиты, то он был бы мертв. И Шайдайен выстрелил чётко представляя себе последствия. Сделал однажды, повторит и снова. Элль знала это теперь на собственном опыте.

[indent] Снаружи зашумел дождь. Под плотные ветви сосны, капли почти не попадали, но Эллана слышала их,  а вот голоса замолкли какое-то время назад. Точно она не сказала бы, сколько прошло, прежде чем решилась вылезти из укрытия и проверить, предполагая, что долийцы выполнили её желание и ушли. В грязном, перепачканном за день в лесу, сидением то на траве, то на земле, стремительно мокнущем под дождём платье, она крадучись вышла на поляну, обойдя её с другой стороны, чтобы ненароком не столкнуться с Шайном, если он вдруг всё же отправился на поиски жены. Странно было даже думать о себе в таком ключе. Жена. Больше нет. Считается, что долийские клятвы неразрывны. Может быть оно и так, если узами, связаны души, но связи этой Элль как не ощущала раньше, так и не чувствовала теперь. Да и чувство долга заметно поостыло. Что может она быть должна тому, кто думает о ней так незаслуженно паршиво?

[indent] Маханон стоял к ней спиной, как будто и не сходил с того места, застыл, превратившись в изваяние и казалось, что капли дождя его вовсе не беспокоили. Эллана нахмурилась, не до конца понимая всё ли с ним хорошо, но раненным он не выглядел. Она бесшумно подошла, и взяв за руку, встала рядом. Плечом к плечу, высматривая, что же видит её маг, в сгущающейся над лесом темноте.

[indent] Он стоял, словно забывшись, сам не зная, сколько времени прошло с тех пор, как Шайн ушел. Пять минут? Двадцать? Час? Дождь не спешил стихать, и даже плотная куртка не мешала воде затекать за воротник. Ему было всё равно. И на это, и на проходящее время, на всё. Уходи. Не хочу тебя видеть. Мыслей не было, их просто не хотелось. Только шум дождя, отвлекающий, наполняющий реальность какой-то жизнью, живостью, которой не стало в нём самом. Только запах влаги и грозовой свежести, принесенной ветром. От его порывов, пробирающихся по вымокшей одежде, становилось холодно до мурашек, но Первый это тоже едва ли замечал. Какая разница. Он заслужил...

[indent] Осторожное касание к ладони выдернуло его из стазиса — Маханон вздрогнул всем телом, резко поворачивая голову и с изумлением глядя на стоящую рядом с ним Эллану. Моргнул, смахивая ресницами стекающие со лба капли, не веря, не осознавая так сразу, как и откуда она вдруг снова оказалась рядом.

[indent] — Элль, — хрипло подал он голос сквозь остолбенение и сглотнул, смотря на неё широко раскрытыми глазами. Ладонь, которой она касалась, дрогнула, осторожно сжимая пальцы девушки в ответ.

[indent] Забавно было. Вроде в шоке должна была быть она, но судя по всему, был Маханон. Он посмотрел на нее каким-то неверящим взглядом, какого ей еще ни разу не приходилось видеть, и Эллана осознала, что ударила по нему даже сильнее, чем хотела, но если оба они остались живы, если Шайен просто ушёл, то значит именно так и надо было сделать.

[indent] — Идём, — она потянула его за руку, сдвигая с места, вросшего в землю истукана. На холодном ветру, под дождем, в стремительно становящимся мокрым легком платье, ей вовсе не хотелось долго стоять, впрочем как и идти до лагеря, поэтому Эллана потянула Маханона в единственно возможное надёжное место, давно ставшее им укрытием не только от плохой погоды, но и от всего мира, удивляясь тому, что зубы еще не стучат от холода. Но её тело, переживавшее в последнии сутки не самые лучшие эмоционально насыщенные моменты, словно устало реагировать на окружающую действительность и хоть как-то откликаться и просто существовало в каком-то странном, обрушившимся на него спокойствии. Словно пружина, в которую её скрутили слова Шайдайенна, лопнула вместе с выпущенной им стрелой.

[indent] В пещере было всё так же влажно и прохладно, но по сравнению с лесной поляной даже сухо и тепло. Привычно шумел водопад, а обустроенный для сна уголок пах свежими можжевеловыми ветками. Эллана не знала, что делать дальше, робко поглядывая на Маханона с его открывшейся ей, наконец-то, тайной, к которой она была так беспощадно слепа все эти годы. И как он только вытерпел столько? И сейчас, не подслушай она, не выведи его Шайн из себя, так и не узнала бы. Единственная, кто должна была знать, но меж тем, единственная же пребывающая в неведении.

[indent] — Почему ты не сказал мне, как только понял, что любишь? — повернувшись к нему, поднимая взгляд на мокрое от капель дождя, с прилипшими прядками волос, его лицо и понимая, что и сама сейчас выглядит не лучше. — Неужели я не заслуживала того, чтобы знать?

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-20 04:32:16)

совместно
[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]
[indent] Он ничего ей не сказал, ну что ж, наверное, и правда в этом не было нужды. Зачем она, замужняя, говорит ему всё это? О том как сильно, на самом деле, Маханон дорог, как жизнь без него пуста, потеряна, безвкусна. Лишь только чтобы знал... Но станет ли ему от этого легче? Не станет, так же как и ей не становится. Пытка, она и есть, самая настоящая. Жить бок о бок, не видеться, не говорить, и не касаться. Сама бы Эллана ни за что не разлепила этих объятий, но он почему-то сделал шаг назад, словно стремился к этой их разделённости. Будто не желал подождать даже до завтра. Решить всё сейчас. Ампутировать как загноившуюся, умирающую ногу, чтобы спасти хоть что-то.

[indent] — Заслужила, Хано. В отношениях двоих... троих, всегда виноваты  трое. И на произошедшем моей вины столько же, сколько и вашей, — грустно вздохнула Эллана, — это я позволила этому зайти так далеко, не справилась с тем, с чем справляются многие, да большинство девчонок нашего клана не любят своих мужей, но лишь у меня все вышло шиворот на выворот, но сделанное уже не перекроешь.

[indent] Эллана взяла протянутый ей мешок, не зная что и сказать. Смотреть на него такого было мучительно больно. Стоять в отдалении вместо того, чтобы подойти и взлохматить и без того торчащую в разные стороны шевелюру. Прощаться словно навсегда, тогда как завтра они увидятся вновь, но даже поговорить не смогут. Как глупо. Сколько времени она сможет так притворятся, прежде чем начнет искать случайных встреч с ним? Два дня? Неделю? Может быть месяц?

[indent] — Это правильно да, всё верно, так будет лучше, — кивнула Эллана, пытаясь убедить в этом прежде всего саму себя, но невозможно, просто невозможно. У нее нет сил, а может и не было никогда, чтобы противостоять такому, чтобы не совершать необдуманные поступки, порывистые, эмоциональные. Подчиняясь вовсе не голосу разума, роняя мешок с вещами на землю и подлетая к Хано — ну не оттолкнёт же он её? — вцепляясь в него, обнимая так крепко, как только способны её руки. — Не уходи! Я вовсе не этого хочу. Я люблю тебя, дурак, а ты словно бы и не слышишь!

[indent] Маханон не сразу понял, что произошло — только что они стояли порознь, прощаясь, и вдруг… Люблю? То есть… как? Он с совершенно опешившим видом смотрел на Эллану, неуверенно касаясь ладонями ее плеч — но вовсе не за тем, чтобы оттолкнуть, конечно же; наоборот, сжимая пальцы, словно она может куда-то испариться в этот момент, так и оставив его в ступоре недоумения. Люблю? Он точно именно это сейчас услышал?..

[indent] Но если в своих ушах он мог сомневаться, то глаза Элланы не обманывали. Маханон сдавленно сглотнул,  не зная, как ответить, что сказать на эту острую, болезненную искренность, это негодование, словно дуги лука с оборвавшейся тетивой рывком распрямившееся в ней. Выдохнул, стремясь вернуть себе контроль над взбурлившим вихрем переживаний, обнимая крепче, теснее. Митал милосердная, как же он тоже не хочет уходить, быть порознь, быть хоть немного на отдалении. Чтобы всегда чувствовать на себе эти её крепко обнимающие руки.

[indent] — Я слышу, — наконец тихо сказал он куда-то в ее висок, кончиком носа зарывшись в волосы. — Когда ты говоришь, я всё слышу.

[indent] Любишь? Элль, ты серьезно? Ты правда-правда готова к тому, что я на это отвечу? Что я приму это за чистую монету, что я поверю тебе? Ты же представляешь себе, как много это для меня значит?..

[indent] С осторожностью этой он взглянул ей в глаза, лишь немного отводя голову, касаясь кончиками пальцев её скулы, всматриваясь несколько ударов сердца — и, не в силах быть неуверенным больше, рывком подался вперёд, как-то вдруг и жадно целуя, пальцами проскальзывая к острому ушку. Пусть уж лучше пихнет, оттолкнет, решив, что поспешила, что сказала лишнего — но с него просто, правда, хватит уже прятать в себе всё то, что её и только её по праву...

[indent] «Люблю» вырвалось с той легкостью, как будто должно было быть сказано когда-то очень давно, но созрело только сейчас. Люблю. Люблю. Люблю. Смотря в его глаза, неверящие, неуверенные, будто бы все её предшествующие слова, говорили ему вовсе не об этом, словно сами не складывались в то особенное отношение, которое у неё к нему было. Но оно было. И отпустить Хано с этим незнанием, такого отстраненного, замкнувшегося, опустошенного, каким видела его до этого момента, Эллана не могла. Боль Маханона, становилась её собственной, находила отражение в сердце и усиливалась тысячекратно.  Она просто была не способна видеть эти страдания, готовая сделать всё что угодно лишь бы забрать их. Отвечая неуверенной улыбкой, на вопросительный взгляд: Это ведь ничего, что я тебя люблю? Ты ведь сможешь? Ты ведь знаешь, что нам с этим делать? Это же не так плохо, как могло бы показаться?

[indent] Замирая под нежным касанием, давая лишний раз убедиться, что да, всё это правда, и неожиданно оказываясь во власти поцелуя. С протяжным стоном подаваясь на встречу, с жаром целуя в ответ и первый раз в жизни действительно наслаждаясь, растворяясь в этом моменте, который так не хотелось, чтобы вообще когда-нибудь заканчивался, потому что за ним лишь невозможность пролегающих меж ними границ, построенных на свершённых ошибках. О, Боги, живые и мертвые!

[indent] — Люблю, — Эллана словно подвела черту под произошедшим, когда губам пришла пора расставаться, но её руки всё еще обнимали Хано за плечи, никак не желая отпускать, не помня сейчас ни о долге, ни о чести, ни об ответственности, желая только его целовать. Хотя бы сейчас. Хотя бы недолго. Еще несколько почти не весомых, порхающих, словно мотыльки у жаркого пламени, поцелуев для щек и подбородка, для уголков губ, которые временами поднимаются в саркастичной усмешке, для носа, для скул. Люблю. Но в её случае прекраснейшее из чувств, лучшее из слов, звучит как приговор.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-20 19:23:49)

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]
совместно

[indent] «Будь со мной. Будь моей. Ты — моё счастье.»  — Эллана слышала эти слова, понимала их значение, они дрожью прокатывались по телу, распаляли жаром не хуже бесконечных поцелуев. Но были всего лишь иллюзией этого маленького, укрытого от всех мира, убежища, принадлежавшего им двоим еще в юности. Потому что там, стоит только выйти она не его жена, принесшая другому клятву, которая оставалась нерушимой, несмотря на все желания, слова и чувства. И это было не честно, не правильно, ошибочно. Но всё же было. И вся её любовь, вся эта какая-то сумасшедшая тяга к Маханону и гроша не стоят. «Самому-то не противно попользованное брать» — сами собой всплыли едкие слова мужа. Разве это честно по отношению к Хано? Обманчивое счастье, сиюминутное, чтобы на следующий день оно разбилось на острые еще сильнее ранящие осколки, чем если бы это и вовсе не произошло? Зачем она только сказала ему в эгоизме своего сиюминутного порыва? Облегчить душу, но обоим сделать тяжелее. Как может она теперь соврать в лицо, сказав: я твоя, но не являясь таковой? Как бы не хотелось, как бы не мечталось стереть это необдуманное замужество, с той лёгкостью, с которой стирала рисунки, сделанные палочкой на песке. Но нет ведь, нет, она не может. И это все лишь вранье, вранье, вранье. Она гадкая, недостойная женщина, способная только на то чтобы изводить его, мучать, а вовсе не принести счастье. 

[indent] Вздрогнув от звука ударившегося о камни посоха, оказавшись в уютно накинутой на плечи куртке, как будто можно было унять теплом эту дрожь, рождаемую раздираемыми душу противоречиями, слушая пламенную речь, отчаянно завидуя уверенности и решимости, сквозившей в каждом слове Маханона, ласково перебирая растрепавшиеся волосы и не в силах возразить мягким губам, зачарованная, находящаяся полностью в их власти. В его власти. Власти уничтожить их обоих, перешагнув последнюю, оставшуюся черту между любовью и дружбой. 

[indent] — И я тебя люблю, Маханон, — в таком контексте его имя прозвучало абсолютно по-новому, с какой-то совсем другой интонацией. Не друга так теперь зовут, но любимого, обожаемого мужчину, с которым хотелось всё… А она еще думала что с ней что-то не так, раз ей ничего из этого не надо. Но надо ведь, просто не от мужа. Совсем не губы Шайна хотелось целовать не останавливаясь, совсем не с ним делить постель, судьбу, проживать каждый день. Но разве теперь это имело значение? Как? Как они смогут превратить Я и Ты в Мы? Какими силами, словами, взглядами, решениями это может стать правдой? Но вместо того, чтобы оттолкнуть, попробовать достучаться до разума, Эллана, влекомая вовсе не голосом рассудка, с жаром целовала в ответ, отдавая всю ласку, всю нежность, всю любовь на которую была способна, которую ему задолжала за все эти в пустую растраченные годы. Но зная, зная! Что должна остановиться, пока еще можно, пока еще не стало слишком поздно. Со стоном отстраняясь от его губ и не в состоянии отпустить полностью, с первого раза, вновь и вновь попадая под их волшебство, но все же шепча: — Мы не можем, ты же знаешь, что не можем, вот так потерять голову.

[indent] Маханон не слишком-то отдавал себе отчёт о том, какую в действительности цену и смысл имеет его стремление быть ближе, не отпускать, не прекращать касаний и ласк, только бы не упустить никуда это поистине волшебное состояние искренности и открытости. Дать волю всему, что так долго томилось, не обдумывая, не пропуская через десятки "можно", "надо" и "правильно". Целовать её, пока дыхания больше не останется, нежить в своих руках, заставить забыть о всей той боли, что она пережила по его вине, оставшись один на один с Шайенном. Отдать ей всю эту любовь, всё обожание, не требующее ничего взамен, только бы она осмелилась взять. Её "люблю" лишило его причин молчать, причин оставаться в стороне, и это доселе неведомое наслаждение принятием не хотелось нарушать никакими мыслями, никаким осознанием — только сбегая от него в очередной поцелуй, не обращая внимания ни на какие кандалы, тянущие и удерживающие его желания. В Бездну! Назло правилам, назло последствиям, с одуревшим встретить их все с дерзкой ухмылкой, просто уже устав терпеть и быть правильным ради чего-то... он забыл, чего. Только Эллана здесь и сейчас имела значение, только её к нему неожиданная, переродившаяся из близости дружбы любовь и желание.

[indent] Которое было куда тревожней, куда неуверенней его собственного. Цепи, большую часть которых Маханон отсек от себя, побывав во внешнем мире, научившись по-другому смотреть и действовать, держали её крепче — и рана от предательских слов того, кто был ей мужем, продолжала кровить. Даже уйдя, даже фыркнув презрительное "да зачем ее любить", Шадайенн всё еще стоял меж ними, всё ещё держал жену за руку, и она слушалась этого сплетения, соединенности с ним. С ним, там, не здесь. Против воли, против желания, с болью, ненавистью, яростью, но связана. Пока сама не решит иначе. Пока сама не узнает, не примет всё то, что решил охотник. И пусть Маханон не даст ему приблизиться не на шаг, за каждое грязное слово заставит расплатиться, но...

[indent] Слова её, казалось, прозвучали виновато — я люблю, но прости, прости меня... Как будто он может за что-то на неё злиться и обижаться. Ох, Творцы великие, он же не Шадайенн, чтобы не чувствовать и не слышать никого, кроме себя, и ничего, кроме своей успешности и безупречности. Маханон ответил не сразу — еше раз, другой поцеловав, словно вообще мог думать, что сказать ей.

[indent] — Ты не хочешь, чтобы Шайенн был прав о нас? Хотя он и так не во всём ошибается... — усмехнулся маг, вслед за этими словами проходясь поцелуями по щеке Элланы. Не ошибается. Она не верна ему, она позволяет другому мужчине обнимать и целовать себя. Но они не вместе. Всё ещё не вместе. Сердцами, чувствами — там, в мире идей и мыслей, в душах своих, но не здесь, не в этом мире. — 'Ma vhenan, — тихо проговорил  Маханон, снова касаясь ладонью её лица, всё ещё близко, всё ещё чувствуя всем телом её тепло, любуясь, не скрывая, нежно подчеркиывая большим пальцем контур любимых губ, но волей своей беря под контроль всё то, что сводило изнутри томительной дрожью. Даже если давалось это нелегко, но если её гложут сомнения, если его уверенности недостаточно...

[indent] Давалось не легко. Он мягко потянул пальцем вниз, заставляя Эллану чуть шире приоткрыть рот, и накрыл его своим, аккуратно проникая языком, углубляя неспешный, чувственный поцелуй. Не ставя точку — искусно вырисовывая её на листе, хотя, казалось бы, где уж там найти место для творчества... Отстранившись, Маханон тихо перевёл дыхание, едва уловимо приподнимая уголки губ, и сделал шаг назад, приглашающе потянув Эллану за собой, ко вспыхнувшему на камнях возле можжевеловой лежанки магическому костру, разогнавшему мрак и залившему пещеру тёплым рыжим светом...

[indent] Его поцелуи кружили голову, рождая мысли от которых щеки покрывались легким румянцем, а сердце замирало в предвкушении. Шайен никогда не целовал её так, не заставлял устремляться навстречу всем существом и не распалял столько желаний. К мужу Эллана чувствовала примерно ничего. В то время как каждое касание Маханона рождало море соблазнов, искушало забыться, поддаться, отдаться, ощутить в жизни нечто новое и уму неподвластное.  Любить его не только сердцем и душой, но принадлежать ему, хотя бы краткий миг единения двух тел.
Но не думать о завтрашнем дне, о предстоящем разговоре с Хранительницей, о новом, наверняка последующем, столкновении с Шайдайенном — не возможно.

[indent] Она кивнула на его вопрос, ответить только не успела, теряя способность мыслить, да и говорить — куда уж там произносить слова, утопая в таких поцелуях и где он только так научился? Чем занимался на этой своей войне, одним лишь спасением мира? А впрочем, наверное, она ничего не хочет об этом знать: о женщинах и сколько их было, и были ли они ему важны, чтобы самой не превратиться вдруг в Шайена, беспочвенно ревнуя к тому, что уже прошло.

[indent] — Я думаю, что Шайен всегда был прав о нас, и не столько твоя любовь была причиной его ревности, сколько моё неосознанное еще к тебе отношение, — повела плечом Эллана, ничего не утверждая, делясь лишь своими домыслами, жмурясь от мягкого света, развеявшего интимную тьму, ведомая к огню и веткам, к их уютному простому очагу.  — Но сейчас, когда нам предстоит рассказать обо всём Дешанне, не хочу, чтобы он имел право обвинить меня в чем-то, не хочу, чтобы все звучало так, будто он пытался убить не Первого своего клана, а любовника жены, не хочу, чтобы даже мысль об этом зародилась у кого-то, а если так и случится, хочу иметь возможность развеять их сомнения. Потому что пока еще мы не любовники, хотя уже и очень близко к тому, — садясь на ветки, обнимаясь, вроде бы и так же как вчера, но теперь совсем по новому, нет-нет да и обмениваясь поцелуями, потому что сдерживаться и правда нету сил, переплетая пальцы, Эллана попросила. — У нас будет еще время стать друг для друга всем, когда мы проживём завтрашний день и скажем и сделаем все, что будет необходимо.

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]
совместно

[indent] — Подождать? — Эллана хмыкнула, вспоминая те годы. Когда к двадцати даже самые трусишки обзавелись валласлином и семьей, и лишь она оставалась нетронутой лицом и всё чего-то ждала, вряд ли осознанно понимая что. Сначала это воспринималось очередной придурью наивной молоденькой эльфийки, но годы шли и шепотки становились всё громче и обиднее. —  Хранительца мало себе представляет, что происходит когда ты оказываешься вдруг не такой как все, — грустно вздохнула она, глядя в спину Маханона. Да, он тоже через это прошел, его тоже сторонились, но не так, как это было с ней. Первого уважали, побаивались непонятной магии, но смотрели с принятием, знали, что ему наречено сменить Дешанну, вести клан вперёд, быть защитой и опорой для всех. Что же происходит с ней мало понимали и одобряли. — Когда заканчиваются неуместные шуточки и на тебя начинают косится, когда ты входишь, а оживленная беседа замолкает, когда из подруг у тебя одна Ная и остается, когда Шайен следует везде тенью и только и ждет ответа. Когда ты не такая как все, когда ты не делаешь того, что ОНИ от тебя ждут, всё меняется, — быстро скидывая платье, меняя его на более подходящую для леса одежду, состоящую из штанов, удлиненной туники с завязками на груди и рукавах, и утеплённого жилета, Эллана говорила о наболевшем, жалея что тогда в ней не было необходимой стойкости послать всё в бездну и отстоять своё право остаться одной. Но она ведь приняла подношение и все настойчивые знаки внимания, и даже всю ревность Шайна принимала, не противясь: лишь бы не было скандала, только бы не новая драка. — Я ждала и тянула столько сколько могла, но с каждым годом это отчуждение становилось невыносимее, да и ради чего было ждать? Никто не знал вернешься ты или нет, да и если бы знали… — Эллана задумалась, затягивая последний шнурок, а изменилось бы что-нибудь, знай она, что Хано вернётся? Ведь даже мысли об этой любви у неё не было, а клан давил бы всё так же, мама читала бы те же нотации, и даже папа, неодобрительно цокал языком. Закончив одеваться, Элль села у Маханона за спиной, обнимая его, и положив голову на плечо вздохнула. — Ты же понимаешь, что даже если Шайн одумается и извиниться, внемлет внушениям Дешанны и захочет спасти этот союз, то я не смогу? Это сильнее меня. Чем больше он пытается, тем гаже мне становится, тем требовательней и раздражительней Шайдайен становится. К тому же, теперь, когда ты мне не просто друг, теперь когда я знаю почему твоё отсутствие оборачивается такой тоской… я не смогу. Жить с одним, а думать о другом? Сбегать к тебе при каждой возможности? Быть с вами обоими? Для меня это немыслимо. Каким бы ласковым и правильным мужем Шайен вдруг не стал, ему никогда не стать тобой, а значит союз этот станет еще невыносимей, — прикрыв глаза, сглатывая подступающий к горлу ком — осознание давалось не легко, а страх расплаты давил сильнее, чем самый тяжёлый камень. — Я ошиблась, Хано, чудовищно ошиблась, и малодушно, по-детски, пытаюсь вырваться из последствий этой ошибки, вместо того, чтобы как и положено долийке с честью пройти через это испытание длиною в жизнь, — она сделала паузу, набирая побольше воздуха в грудь, словно перед прыжком в глубокое озеро. — Ради этого союза, я не смогла отказаться от друга. От любимого не смогу тем более. Разве, что он сам откажется от меня.

[indent] — А этого не случится, — поворачиваясь, Маханон коснулся ладонью щеки Элланы и потянулся поцеловать. Медленно, долго, умиротворяюще аккуратно, не позволяя себе увлечься, но всё равно с трудом находя силы придержать эту связавшую их чувственную нежность. — Никогда, — улыбнулся он, сблизи рассматривая её лицо и поглаживая пальцами по виску и щеке. Он так и не разлюбил её за эти годы, со всеми препятствиями и недосягаемостью, хотя, Творцы свидетели, времени и возможностей увлечься кем-то ещё хватало. Но не хотелось. Сердце его оставалось открытым только ей, только от тех воспоминаний о ней оно билось так по-особенному сильно. Ни одну женщину ещё он так долго, трепетно не целовал, ни перед каким другим взглядом и улыбкой не замирало дыхание от млеющего этого наслаждения. Отказаться от неё? Пусть даже слов таких не думает и не произносит.

[indent] — Это наша общая ошибка, Элль. Мы оба не оказались сильнее себя в какой-то момент. И мы вместе ответим за неё. Какую бы цену нам не назначили. Просто знай, что я всегда выберу тебя. Не посох, не клан, не какие-то ещё достижения. Тебя. Я прошёл достаточно, чтобы понимать, что мне ничего, кроме твоего счастья, не нужно по-настоящему. Только быть рядом с тобой. Всё остальное — лишь способ как-то ещё потратить время, — Лавеллан тихо усмехнулся. — И раз так, то даже и к лучшему, что Шайенн не видит и не слышит. Но я не хочу обвинять его во лжи там, где он все-таки прав. Он стрелял не в Первого — он стрелял в того, кто посягает на его жену. И эту правду я скрывать не буду. Я хочу тебя, я люблю тебя, и я приму любые последствия своих желаний, ведь они и есть я, они часть меня. Приму не прячась и не таясь. Это не меняет главного — Шайен стрелял. Не пошел к Хранительнице, не объявил претензий ко мне и к тебе перед хагренами, нет. Он выбрал другое. Но ему всё равно придётся ответить прямо, ответить перед всеми. И ему, и нам. И как решит Хранительница, чью сторону займёт клан, так и будет. Только мы всё равно будем вместе. Не важно, где. Я больше не отпущу тебя, — выдохнул Маханон, обеими руками притягивая Эллану к себе и крепко обнимая. Самое в его жизни лучшее — и самое дорогое.

[indent] — Мне страшно, — призналась Эллана, хотя слова Маханона, его нежные поцелуи, сильные обнимающие руки и та уверенность, с которой он говорил, вселяли надежду, но все же страх перед неизбежностью, неизвестностью возможного наказания, перед тем, что она ни разу не слышала чтобы кому-то разрешили разорвать союз, забрать назад свою клятву. Как это можно сделать вообще, а если никак, то как им дальше с этим жить? — Я боюсь их решений, боюсь косых взглядов, но больше всего я боюсь, что нас могут разлучить, — и страх этот пробирался под кожу и леденил душу, пуще дождя и холодного ветра, снега или льда. Как теперь можно снова разлучиться хотя бы на день? Но в чем-то Хано всё же был не прав. Когда Шайен стрелял, ни на что он еще не претендовал, будучи только верным другом, не зная ни её мыслей, ни чувств, название, которым Эллана дала лишь позже. И он остался стоять на той поляне, наверное, и корни там пустил бы, и зацвел в Утешник, и к Жнивеню опал листвой. Это не Маханон должен отвечать за свою тихую безропотную любовь, сокрытую в преданном сердце на столько лет, которую он никогда не пытался ей предложить. И даже после того, как она вернулась за ним, Хано всё еще хотел уйти. Нет, его вины в том, что произошло нет. Чтобы он там не считал, не говорил, как бы не хотел её защитить и выгородить, но виновата в произошедшем только она. Ей и отвечать. — Пойдём к Хранительнице сейчас? Наверное, еще не слишком поздно и она не спит? Не будем врать, скрываться, разделяться, а честно сознаемся во всем, что произошло? Мне кажется, чем дольше я думаю об этом, тем страшнее мне становится, а завтра утром, я и вовсю забьюсь в уголок и буду умолять тебя никуда не ходить, остаться жить здесь вместе или еще что-нибудь придумаю, только чтобы отвратить неизбежное, — и словно в подтверждение слов, Эллана потянулась к его губам, целуя их вовсе не невинно, а со всей страстью, со всей тоской, со всеми страхами о том грядущем, что принесёт им возвращение в лагерь.  Целуя и не в силах оторваться, прекрасно понимая что надо бы, надо бы пойти и всё решить, но бессовестно растягивая время, словно и правда, отложенное на долгий срок неизбежное может и вовсе перестать существовать.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-22 17:33:33)

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]
совместно

[indent] Эллана подумала, что они вот так могли бы долго спорить о том, кто виноват в произошедшем и хрипловатый голос Маханона вовсе не помогал бы ему одержать в этом победу, потому что все что он говорил и как себя вёл, определённо не давало и ей самой остыть. Она хотела быть с ним. Как никогда и ничего не хотела и удивлялась самой себе и силе повисшего в воздухе желания. Но нельзя же, никак нельзя переступить черту… или можно? Как хотелось бы обо всем забыть! И о поспешности происходящего и о последствиях тоже. И даже если в этом своем выборе, в своём признании и своих чувствах Элль была абсолютно уверена, то и в том, что такой близости сейчас между ними не место, была уверена тоже. Ну не могла она так быстро перешагнуть замужество и кинуться в объятия любимого, хотя собственно именно это и сделала. Но пока еще не до конца, же! Пока еще оставалось хоть чуть-чуть здравого смысла и уважения, и в первую очередь к Маханону. Конечно то, что она использованная, словно плошка, из которой уже ели, это не изменит, но время хотя бы, может быть, смоет этот ужасный привкус.

[indent] — Нет-нет, это и моя вина. Я совсем не помогаю тебе держаться, скорее наоборот, — потупившись и засмущавшись, наматывая на палец прядку спутавшихся волос, пытаясь хоть как-то её пригладить, заверила любимого Эллана и не могла не признать, что выйти проветриться здравая мысль. Примерно такая же, как и подойти к водопаду, смочить руки холодной водой и протереть разгоряченное, разрумянившееся лицо.

[indent] Оставшись в одиночестве Эллана только и могла думать, что о произошедшем, перекидываясь в мыслях с поцелуев на предстоящий разговор, с размышлений о том как все так неожиданно сложилось к моменту когда увидела его, вернувшегося, в первый раз из-за плеча мужа, от страха подойти к нему и просто по-дружески обнять к жадным ласкам, и так по кругу бесконечно много раз, пока, наконец-то, не разворошила мешок в поисках еды, не сделала два бутерброда и не вышла следом.

[indent] — Дождь закончился? — спросила она протягивая Хано лепешку с сыром, словно бы и не замечая, что уже еле-еле капает и может быть это лишь отголоски ливня, срываемые ветром с листьев старой ивы у них над головами.

[indent] Пригибаясь под низким потолком, Маханон выбрался к входной щели, увитой густым плющом, сквозь который с трудом просматривалось небо. Уже не лило — больше капало с самих листьев, и ночное небо было тёмным и относительно спокойным. Ветер унёс тучи куда-то дальше, остался только промокший и посвежевший лес, забывший дневную жару. Наверное, стоило бы посмотреть на это да и идти назад, но Маханон не торопился. Прислонившись плечом к каменной стенке и мимолетно пожалев, что не прихватил с лежанки куртку, маг прикрыл глаза и сосредоточенно перевёл дыхание, насыщая легкие ночной прохладой. Все мысли были там, позади, в пещере, где осталась Эллана. Её взгляд, её улыбка, отсвет пламени на её щеке, голос, контур плеча и тонкие пальцы в его ладони… Вырываться из сладких тенет этого нежданно случившегося воссоединения, перевернувшего мир откровения не хотелось совершенно. Но и оставаться дольше было нельзя — хотя бы потому, что за собственные мысли и желания Первому становилось уже по-настоящему совестно. Даже сейчас, на расстоянии, дыша лесной прохладой и слушая живую ночную тишину, он только и мог, что думать о том, что едва не случилось между ними, наслаждаясь этим хотя бы в представлениях, кусая губы и укоряя себя в этой неспособности сопротивляться своему желанию. Да кто ему право-то дал так по ней с ума сходить? Когда бескорыстная, молчаливая любовь превратилась в такое безумие, чуть ли не агрессивное желание прижать к стенке и…? Отпустить все рамки и пределы, что замыкали, формировали его, сбросить все стопоры, всю свою жизнь под постоянным контролем оставить позади. Хоть ненадолго вдохнуть свободы, позволения, принятия, разделения. Но нет. Нельзя. Он не вправе. Не время. Он и так получил больше, чем мог мечтать, чем хоть когда-то мог надеяться. Разве не может он довольствоваться уже этим? Обещанием того, что теперь и дальше всё будет хорошо? Что завтра, послезавтра, через месяц, через год — она всё ещё будет рядом? Будет его — по своему собственному выбору и желанию? Может, конечно. Быть надежной опорой, а не зыбучим песком. Ради неё — охотно, с радостью. Сколько угодно.

[indent] Он услышал тихий скрип песка под шагами и обернулся, когда Эллана была уже почти у него за спиной. Улыбнулся, с кивком благодарности принимая еду из ее рук. С обеда прошло уже прилично времени, и в желудке успела образоваться голодная пустота.

[indent] — Похоже на то. Поедим — и можем идти, — проговорил он, откусывая кусок от лепешки и чему-то усмехаясь с набитым ртом. Вот так стоять, совершенно по-обыденному есть, дыша свежестью ливня, переглядываясь в сумраке, разогнанном лишь звездами — свет костра, еще подвязанного к воле мага, был надежно скрыт за поворотами и изгибами хода, — было до удивления спокойно и радостно. Осознание, что так теперь и будет, будет всегда, что они и правда дотянулись, нашлись, наконец-то начало занимать своё место. Они вместе. Они вдвоём и друг для друга. Так, как это было всегда — и больше, чем когда-либо. Переполненный щекотливым счастьем этого понимания, Маханон тихо рассмеялся и потянулся вперёд, беря Эллану за руку и ткнувшись носом к носу, ластясь с невинной нежностью, жмурясь от удовольствия и улыбаясь чуть ли не до ушей. Ограничившись коротким поцелуем в переносицу, он отстранился, опять подпирая спиной стенку и занимаясь лепешкой, по-прежнему молча, но поверх этого глядя на Эллану всё теми же смеющимися, светящимися изнутри глазами бесконечно счастливого мужчины.

[indent] Снаружи было прохладно, вкусно пахло дождём, мокрым лесом, мхом, свежей листвой и сырой землёй. И не было более пьянящих ароматов, хотя, возможно, вовсе не они кружили Эллане голову, а мужчина стоящий рядом, в каждом своём проявлении, заставляющий её счастливо улыбаться. Даже вот такой с набитым ртом, смеющийся о чем-то себе под нос, он был для неё невероятно притягательным и родным, к нему хотелось прижаться и никогда-никогда больше не отпускать. Никуда! Ну разве что на пару минуточек, чтобы остыть, но не больше. И Хано чувствовал тоже самое. Эллана видела это в его взгляде, в невинном нежном объятии, в поцелуе переносицы и её ответном в подбородок. И не было ничего милее и прекрасней этого момента уже не страсти, но полного принятия и осознания свершившегося этой ночью. Теперь они вместе. И никаких клятв, произнесённых в слух не надо, чтобы понять — это навсегда! Это так, как и должно было быть. Так, как было предначертано, наречено. Правильно. Словно тетива и дуга вместе образуют лук, а порознь ненужные, бесполезные, сломанные детали.  Так и они.

[indent] Сколько Эллана себя помнила её маленькая детская ладошка была в его, росла вместе с ним, нуждалась в нём, в его дружбе и поддержке. Уже тогда казалось, что так будет всегда: вместе, вдвоём, ни дня друг без друга. Но как так получилось, что в какой-то момент они свернули на разные дороги, заблудились в чувствах, обязанностях, взрослой жизни и лишь сейчас вновь вышли к свету? А если бы нет? Страшно представить, что счастье, ставшее теперь возможным никогда не нашло бы их. Она так и жила бы птицей, запертой в клетку, забывшей о том, каково это расправить крылья и летать над облаками. А он? Был бы Хано счастлив, принеся клятву одной из тех девушек, на которых так смотрела его мама? Или она превратилась бы в ещё одну жертву их непонятой друг другом любви?

[indent] — Знаешь, о чем я думаю? — протянув руку, беря его ладонь в свою, лишь бы касаться Маханона хоть как-нибудь если уж в обнимку стоять им слишком сложно, загадочно улыбнувшись спросила Эллана и не дожидаясь вразумительного ответа, ведь действительно как он мог бы прочитать её мысли? —  Я думаю, что так оно и должно было быть: ты и я — вместе. Всегда вместе, ни смотря ни на что. Только так я чувствую себя по-настоящему живой, целой и счастливой.

[indent] Когда они вышли из убежища в сторону лагеря, ночь уже вошла в свои права и лес потихоньку начинал полниться привычными звуками, спугнутыми неожиданной стремительной грозой. Где-то вдалеке ухала сова, стрекотали цикады, шум водопада остался за спиной, а в густой листве резвился ветер. Иногда в глубине леса мелькали светлячки, узорами причудливых огоньков усеивая заросли травы меж темными стволами деревьев. Но чем ближе они подходили к лагерю, тем меньше безмятежности оставалось в сердце Элланы, и романтичная ночная прогулка сквозь лес, перемежаемая временами влюбленными взглядами в отблесках освещающей дорогу магии, улыбками, прикосновениями и нежными невинными поцелуями, подходила к концу возвращая Элль в реальность, в которой она клятвоотступница, доведшая мужа чуть ли не до убийства сородича. И ей становилось страшно. Ведь и такой взгляд на произошедшее тоже имеет право существовать: не уверена, не клянись. Поклялась — потрудись сделать, выбранного мужчину счастливым.  Оох! Горестно вздохнув, она лишь крепче ухватилась за руку Маханона понимая, что без него у неё вряд ли получится пройти через разговор с Дешанной. И если их и увидел кто-то, когда они вошли в спящий лагерь, освященный лишь лунным светом и звёздами, то вряд ли хоть что-нибудь в Эллане могло выдать счастливую любящую женщину. Она была бледна и напуганна предстоящим, даром что держала Хано за руку, но без его уверенной ладони, могла и вовсе снова рвануть в лес. Трусиха. И самой стыдно за это своё бессилие признать собственные ошибки и встретить наказание с гордо поднятой головой.

[indent] — Может завтра? Дешанна уже спит, смотри как в аравеле темно. Давай не будем её будить? Это совсем не вежливо и не хорошо,  — остановившись перед самым входом, громким шепотом сказала Эллана, вновь пытаясь оттянуть неприятный разговор на еще хоть какой-нибудь срок.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-25 05:17:59)

[icon]https://c.radikal.ru/c37/1810/76/112cc1dbef8a.jpg[/icon]
совместно

[indent] Под чуткими руками Дешанны, Эллана постепенно успокаивалась. Оказалось не так страшно всё рассказать, получая в ответ поддержку, утешение, вместо осуждения, к которому заранее была готова. Но чувство стыда все равно не проходило, потому что да — она жаловалась. Жаловалась как тяжело, как жалеет о свершенной ошибке, как не справилась с ролью жены, как довела Шайена до стрелы в собрата. Ведь если бы она не решилась подойти к Маханону, то муж бы не вспылил и не было бы скандала дома, и второй попытки, и её бегства. Но Хранительница в чем-то была права, во всем, если быть точной — не время искать виноватых. Время решать, как дальше жить с произошедшим.

[indent] Эллана нервно всхлипнула, услышав, что клятвы всё же не такие неразрывные как ей казалось, но лишь грустно покачала головой, шмыгая носом и вздыхая:

[indent] — Шайн никогда меня не отпустит. Даже если я буду ему не нужна, — эта правда всегда была на поверхности, охотник считал её своей задолго до этого союза, и Эллана с трудом представляла, что должно было случиться, чтобы Шайен по своей воле отпустил, а уж если узнает о том, как всегда был прав в своей ревности к Маханону… страшно даже представить на что окажется способным в таком случае. Убьёт? Лишь бы не досталась тому, кого он так рьяно ненавидит. Но только ли в ней причина этой неприязни? Шайдайенн всю жизнь стремился быть лучшим: самым метким, самым сильным, самым-самым, и был таким. Почти. Всегда оставался кто-то в стороне от юношеских соревнований по стрельбе. Кто мог сразить его молнией. Даже валласлин нанёс раньше него, поставив себя выше, смелее, взрослее. Может быть и она была охотнику нужна, лишь бы не досталась Первому, который так её любил. Отобрать. Победить хоть в чем-то. Эллана вздохнула: от новых мыслей легче не становилось, да и ничего они не меняли. Любил или нет, но Шайен — муж, которого Элль клялась защищать. Обвинив его перед всем кланом, не нарушит ли и эту часть? Или, когда клятва итак рассыпалась по частям, это становится уже не важно? Да и как может она смолчать? Зная на собственном опыте, что Шайдайенну достаточно один лишь раз решиться, чтобы не задумываясь поступать так и впредь. А что если в следующий раз его вовсе не Маханон разозлит? А беззащитный перед ним Эврис? Или кто-нибудь еще? Или если Хано будет не готов к атаке? Возможно ли, что Шайн ударит в спину?

[indent] — Я смогу, — подняв взгляд на Хранительницу, решительно поджав губы кивнула Эллана. Как бы не было тяжело, как бы не было мучительно больно, сколько глаз бы на неё не смотрели, смущая и осуждая — она должна через это пройти. И не ради себя, своей глупой совсем не вовремя созревшей любви, но ради клана. — Кто как не я знает, что если Шайен решился на что-то единожды, второй раз не заставит себя долго ждать? И тогда… Недавно мне снился сон, в котором Шайдайенн, стреляет Хано в спину. Теперь я боюсь, что это и правда может быть возможно, — стерев остатки слёз, Эллана, наконец-то! осмыслила не только собственную необходимость участвовать в суде клана, но и возможные для себя последствия. Хорошие, долгожданные, манящие обещаниями счастья, возможностью, наконец-то, осознанной любви. Что привносило в рассказ о муже корыстный умысел, в котором наверняка найдётся кому её обвинить. — Но, что если мне не поверят? Что если решат, что я клевещу на Шайна? Он ведь не будет молча стоять и слушать и вину свою не признает. Не сомневаюсь, что я услышу о себе многое. И если зайдёт об этом речь, то не буду врать и отрицать, что люблю Маханона. Скажу правду, какая она есть.

[indent] — А ты клевещешь? — спокойно спросила Дешанна, проницательно взглянув и аккуратно погладив охотницу по размеченной тонким узором щеке. — Или же знаешь, как никто другой? — намекнула она, чуть улыбнувшись. — Ты знаешь правду своим сердцем, Эллана. Ты выбрала путь к истине. Не позволяй себя обмануть. Ни себе самой, ни кому-то ещё. Твоя цель — не убеждать кого-либо. А верить себе самой — так, чтобы их сомнения сложили перед тобой крылья. Истина всегда находит себе дорогу. А теперь ступай, — Дешанна легко качнула головой к выходу. — И приведи Маханона. Его мне тоже есть о чем спросить. Если ты, конечно, рассказала мне все, что хотела, и спросила всё, что хочешь узнать, пока он нас не слышит, — старая эльфийка лукаво улыбнулась. Случилось всё-таки. Сколь ни старался Первый сделать вид, что не против выбора Элланы, себя он обмануть так и не смог. Хотя это почти удалось ему с ней — не единожды заговаривавшей с ним в надежде вселить уверенность и желание сделать шаг. Он упирался, а вынуждать его Хранительница не имела права. И чья это была ошибка? И ошибка ли...

[indent] Выйдя из аравеля, Первый и Вторая какое-то время шли в молчании. Данира всё косилась на Маханона с какой-то испытующей осторожностью, но, когда поняла, что останавливаться поблизости и поддаваться любопытству услышать он и правда не собирается, и незаметно — как она думала, — выдохнула. Лавеллан спрятал усмешку, отводя глаза от той, кто в свои шестнадцать, как и он сам когда-то, считала себя умнее и правильнее многих "взрослых". Лагерь в позднем ночном часу был окутан тишиной, только скрипел и перекликался голосами ночных птиц окружающий лес, для иных страшный и сердитый, но родной долийцам, как материнские объятия. Щедрый, но и опасный в своей дикости. Маг слушал эти звуки и легкий шелест шагов рядом с собой, но все мысли его были там, позади, в аравеле Хранительницы. Отчего Эллана решила остаться одна? Он видел, насколько ей тяжело и неспокойно даже просто заходить внутрь, и думал держать её за руку, пока она говорит, но вот так... Не то чтобы он не доверял Хранительнице и ее мягкому умению понять, выслушать в тяжелый момент, подхватить и поддержать — но хотелось совсем не мерять тут шагами периметр, а быть там, рядом, за её плечом... что такого Эллане надо было рассказать, что должна услышать только Дешанна?..

[indent] Не желая бессильно кружиться мыслями вокруг этого, он предпочёл заговорить с Данирой о магии, о её успехах в установке сторожевых маячков и прочем постороннем этой тревожной ситуации разлада, какого не должно быть между парой долийцев. Даже позволил взять в руки свой посох, полюбоваться и ощутить, как легко, словно сама собой, течёт сквозт древко сила, как набрякают свечением драконьи пасти, как начинают искриться, готовясь плюнуть в любую цель электрическим снарядом, порожденным сердцевиной из редкого минерала эверита... К своему счастью, Данира сумела сдержать поток и погасить посох — контроль над силой давался ей несравненно лучше, чем два года назад...

[indent] По тому свечению магии их и оказалось легко отыскать — Эллане вряд ли потребовалось на это много времени. Услышав в тишине её шаги, Маханон вскинул взгляд и с обнадеживающий радостью улыбнулся, шагнув навстречу и протянув руки, чтобы взять её ладони в свои. Сердце кольнул запоздалый страх, смешанный с неловкостью от того, что сейчас на них смотрят — даже если это всего только Данира, которая так и так всё в числе первых узнала бы.

[indent] — Всё хорошо? — тихо спросил маг, вглядываясь сквозь едва разогнанную свечением посоха темноту в лицо любимой.

[indent] Данира притихла, наблюдая за ними, но затем всё-таки подала голос, робкий и сожалеющий какой-то:

[indent] — Ты не скажешь Шадайенну, что вернулась? — не столько задавалась вопросом, сколько искала подтверждения она. — Он, наверное, ещё не спит крепко. Я только недавно видела, как из вашего аравеля Салира выходила...

[indent] Эллана услышала от Хранительницы даже больше, чем хотела, и поблагодарив, отправилась искать Маханона. Год. Если Шайенна ждет изгнание, то по прошествии двенадцати месяцев, она будет свободна и вольна распоряжаться жизнью так, как хочется. И связать себя узами с Маханоном, если, конечно, это то, что ему надо.

[indent] Но.. клятву уз Хано ей никогда не предлагал, так что.. может их отношения так и останутся порочными. С Шайном или без. Правда для неё это и не важно. Слова Хранительницы вселили недостающую уверенность в собственной правоте и Эллана знала как никто другой, что переступив единожды черту, Шайдайенн сделает это вновь и не важно кому принадлежит её сердце. Нет такой причины, которая могла бы оправдать пущенную в собрата стрелу, какие бы между ними не возникли разногласия. Даже если ненавидишь, подай руку и поделись последним куском еды — это тот принцип на котором строится всё их общество. И каждая стрела в одного, пущена сразу во всех.

[indent] Стоило выйти из аравеля Хранительницы, как еще мокрых от слёз щек коснулся холодный ночной воздух. Вдохнув его полной грудью, ощущая вкус недавно, прошедшего дождя, Эллана подумала, что эта гроза была как-никак кстати. Она словно бы отмыла с её души, налипшую грязь сомнений и вины, внося кристальную ясность. Гроза и разговор с Дешанной, конечно. Путь к истине. Не зря на её лице валласлин Диртамена, слушавшего себя и одержавшего победу. Не забыть бы только об этом завтра при свете дня и направленных на неё взглядов. Но если смог он, то, может быть и ей придаст сил не свернуть с выбранного пути.

[indent] Магов искать было не долго. По свечению посоха Маханона, Эллана увидела их еще из далека и ускорила шаг. Ей хотелось его обнять. Очень. Словно не виделись уйму времени, а никаких-нибудь пол часа, но довольствоваться пришлось лишь протянутыми руками. Год! Неужели им придется ждать целый год? А обниматься будет можно? А целоваться? Невозможно было подумать об этом и не выдать себя, остановив взгляд на его губах, и смутиться этого, понимая, что они не одни, а врать, скрывать или хотя бы хитрить Эллана совсем не умеет. Неужели придется научиться?

[indent] — Да, всё хорошо, — подтвердила она, улыбнувшись и не понимая, как Хано терпел все эти годы? Как жил с этим? Как мог довольствоваться лишь такими невинными касаниями и улыбками и не выдать себя? Она вот явно выдавала с головой и сожаление в голосе, внимательно вглядывающейся в них, сквозь темноту ночи, Далиры было лишь подтверждением.

[indent] — Нет, я не пойду сейчас к Шадайенну. Мы поговорим с ним завтра, при всех, — спокойно ответила Эллана, удивленно поднимая бровь, услышав о Салире. Что могла забыть городская эльфийка ночью в аравеле женатого мужчины? Подставить дружеское плечо? Утешить? Шайен нуждался в утешении или предполагал, что этот проступок не окажется безнаказанным? У кого как не у Салиры, жившей бок о бок с шемленами большую часть жизни, узнать об их мире, в который ему в скором времени, возможно, предстоит окунуться. — Эээ, ума не приложу чтобы ей могло понадобиться от Шайенна ночью, — задумчиво ответила она и, вспомнив, что шемленский мир принципиально отличается от тех устоев, которыми жили в клане, посмотрела на Хано. Но Шайн ведь не мог? Так же как и она не могла! Или всё же..? — Знаю только, что если бы это от меня среди ночью вышел Маханон, Шайн бы думал лишь об одном.

[indent] — Хано, Дешанна, просила тебя зайти к ней, пойдем? — вспомнив, наконец-то, передала просьбу Эллана, всё еще не выпускающая рук Маханона. Касаться хотя бы так. Ведь в этом нет ничего странного, да? Абсолютно невинный, дружеский жест… Но сколько себя не убеждай, а правду ложью не замажешь. И вздохнув, пришлось прервать и это касание, чтобы идти к аравелю Хранительницы, держась рядом, нет-нет, случайно задевая его пальцы своими, лукаво улыбаясь, пользуясь ночной темнотой.

Отредактировано Ellana Lavellan (2018-10-27 15:26:25)